У ворот Петрограда (1919–1920)

Первоначально сообщалось, что в аресте Юденича принимали участие и эстонские власти. Но все это было неправдой или почти неправдой. «Бомб» у Юденича не было, деньги Северо-Западной армии, по свидетельству генерала Краснова, и раньше находились в иностранных банках за границей.

Известие об аресте Юденича дошло до английской миссии, потребовавшей его освобождения. Утром на другой день на станции Тапса Юденич был освобожден от почетных конвоиров Балаховича и привезен в Ревель, где его водворили в помещение английского генерального консульства. Эстонское правительство впоследствии опровергало участие своих агентов в этом деле, объясняя, что безучастность и даже частичное содействие отдельных эстонских чиновников было вызвано тем, что «и раньше подобные случаи происходили, и были внутренним делом Северо-Западной армии». Эстонцы также заверяли, что они сами, без давления англичан, распорядились освободить Юденича в Тапсе. Задача Балаховича заключалась в том, чтобы захватить Юденича в плен и содержать его в укромном месте под стражей до тех пор, пока он не даст приличного его чину и званию выкупа. Статьи на эту тему печатались после неудачи ареста в газете Балаховича «Верный путь» с целью обосновать «идеологию» предприятия. Сам Балахович после выяснения своей неудачи не спеша уехал из Эстонии при предупредительном безразличии властей. Никто из виновников самочинного ареста, ни Балахович, ни его сподвижник Ляхницкий, и поныне подвизающийся в Ревеле, к суду привлечены не были и никакой кары не понесли.

Но все же это происшествие подорвало Балаховича: денег он не достал, созданная им организация заговорщиков безнадежно себя скомпрометировала, в критическую минуту вскрылась вся хищническая подоплека авантюры, и Балахович до поры до времени удалился на «другое поле» – в Белоруссию, где в скором времени оказался командиром еврейского полка.

Надо думать, что здесь он неизбежно подвергся бы полному самоуничтожению, если бы великий бомбометатель парижских салонов Б. Савинков вовремя не протянул ему руку помощи и не выпустил этот опасный экземпляр человеческой породы на новые «подвиги».

Знал ли, кстати, Б. В. Савинков об этих страницах из истории «деятельности» Булак-Балаховича, когда он спустя несколько месяцев в Варшаве вступил с ним в соглашение для вящей борьбы с большевиками?

Думается – знал, ибо не знать он не мог: рассказанные здесь факты, за некоторыми исключениями, ни для кого не составляли тайны и открыто обсуждались в русской печати в Прибалтике. А раз бывший социалист-революционер бомбометатель знал о них, то тем тяжелее его ответственность, тем позорнее его роль спасителя Польши окровавленными руками вешателя-фалынивомонетчика.

Глава XV

Подготовка наступления

Во всяком случае, для нас, непосредственных участников и наблюдателей процесса строительства Северо-Западной армии и правительства, было ясно тогда, что «золотые страницы», вписанные в этот процесс балаховщиной в ее военной и политической разновидности, окажутся роковыми для исхода операции против Петрограда вследствие своего разлагающего тлетворного влияния на фронт и тыл, на солдат и широкие народные массы Северо-Западной области.

Подумать только, что эти «золотые страницы» писались тогда, когда правительство и поддерживавшие его общественные элементы, почти абсолютно доверяя военному командованию и союзникам, только что приступили к организации нового духа в армии и в тылу после упразднения бывшего Политического совещания! Ведь казалось тогда, что единение между правительством и командованием – полное, что вследствие этого и успех операции обеспечен, что надо только морально-политически оздоровить фронт да тыл, укрепить в них демократические лозунги и – с Богом вперед!

В самом деле.

В начале сентября в Ревельский порт стали прибывать обещанные союзниками, главным образом англичанами, первые транспорты оружия, снабжения и продовольствия.

Радость царила неописуемая.

Прибыло обмундирование – прекрасные английские шерстяные «фрэнчи» и шинели, американские сапоги, мыло и медикаменты.

Прибыли, наконец, и долгожданные танки – немного, всего шесть штук, но все ж таки «танки», большие, чудовищные, которых в ту пору даже у Деникина еще не было, а у большевиков – подавно.

Я не забуду впечатления, произведенного появлением первого танка на наших солдат и на население фронтовой полосы.

«У коммунистов, – рассказывал тогда очевидец, участник боев, – про танки много говорили и в газетах, и среди красноармейцев, но комиссары уверяли, что танки – одно пугало, что они деревянные и при первом натиске рассыпаются. В Пскове комиссары демонстрировали деревянный образец танка, оставленный немцами, и доказывали, что в Северо-Западной армии если и есть танки, то именно такие, деревянные.