У всех свои муравьи

2. М.: «Ты считаешь, это хорошо…». К.: «Нет». М.: «Тогда почему он валяется в грязи?» К: «Кончай». М: «Пожалуйста, подними». К.: «Да-а-а-а».

3. М.: «Ты считаешь, это хорошо…». К.: «Я думаю, свитеру как бы без разницы». М.: «Но мне не безразлично». К.: «Тогда подними».

По профессии читательница Биргит Л. занимается психологией юношества и родила двоих детей. Она советует «поднять свитер, причем немедленно»!

Январская хандра

Поговорив со знакомыми и коллегами из ближайшего круга, я все больше склоняюсь к тому, чтобы считать январь самым гнусным месяцем в году. Девять из десяти австрийцев вообще бы от него отказались (десятый, как правило, пребывает вдали от дома). Совсем недавно, каких-то пару месяцев назад, нам казалось, что нет ничего противнее ноября. Однако он взял себя в руки, в климатическом смысле, разумеется. С этого момента дни становились все короче, пока не исчезли совсем.

Январь – это другое. Он как будто застрял в центре бесконечного туннеля под названием зима; перед ним и за ним – сумерки. Сверху сочится холодная наполовину замерзшая жидкость и вместе с январским ветром хлещет в лицо. Бывает, из-за туч выглянет ненадолго солнце, но оно, как это ни печально, лишь тень самого себя. Оно страдает от пониженного давления и остро нуждается в подпитке теплом хотя бы из сетей центрального отопления.

В свободное время январь вынуждает нас веселиться вопреки естеству. Он отправляет нас на балы и угрожает фашингом[155]

. Мы находим спасение в офисах, где мучительно боремся с перепадами настроения, бессмысленно истощая силы.

К середине месяца наступает низшая точка, когда январь уже сам себе становится противен. В этом смысле пожелание «приятно поработать!» уже не кажется странным.

Взятка (I)

А случалось ли вам получать деньги в подарок от анонима? Как поступают люди в такой ситуации?

Вчера прихожу в редакцию и нахожу в офисном почтовом ящике оранжевый конверт с не указанным именем отправителя. Только мое имя. (То есть ни «для», ни «в руки», ни «лично», а лаконичное – такому-то.) Почерк незнакомый. Наверное, мне следовало бы обратиться к эксперту-почерковеду, который ко всему прочему разбирался бы и в психологии. Меня разбирало любопытство, какое дело подтолкнуло человека написать мне письмо. Конверт – вероятно, с целью замести следы – не был заклеен, язычок просто вставлен внутрь и закреплен где попало тремя канцелярскими скрепками. Наверное, нужно было взять отпечатки пальцев с металлических деталей. И еще я большой друг анализов ДНК. (Хочется думать, что эти строки читает отправитель письма и нервничает.)

Как бы то ни было, я вскрыл конверт. Внутри лежала двадцатишиллинговая купюра с загнутым уголком[156], несколько монет достоинством десять, пять и три шиллинга. Всего тридцать восемь шиллингов. Хотя я так и не смог вспомнить, что я должен был или, наоборот, не должен сделать за это вознаграждение, тем не менее одно мне кажется понятным: меня использовали.

Взятка (II)

Чуть ранее я описал, как на меня свалилось анонимное денежное пожертвование. В конверте на мое имя без указания имени отправителя лежали тридцать восемь австрийских шиллингов. С тех пор я тщетно жду знака, что отправитель конверта хотел бы от меня получить взамен (не исключено, что это награда за то, что я уже сделал или не сделал).

Среди откликов широкой читательской аудитории я нашел весьма ценные указания, что же мне делать. Спасибо им за это, я больше не чувствую себя один на один с проблемой. Так, Роберт Х. считает, что знает, какой смысл в себе таит сумма тридцать восемь шиллингов: «Это стоимость двух проездных билетов в венском транспорте. Незнакомец таким образом намекает, что вы должны куда-то съездить». (В этой трактовке меня, по крайней мере, успокаивает, что для меня предусмотрено возвращение.)

Читательница Николь С. находит, что за загадочным даром скрывается какая-нибудь банальность, которая разочарует ожидания: «Должно быть, кто-то решил вернуть вам деньги, одолженные на сигареты». Это невозможно. С курильщиками я дел не вожу.

И мне вообще непонятно, откуда эти настойчивые намеки на тайну? «Можно предположить, что отправитель денег молчит потому, что вы написали об этом случае репортаж, – считает читатель Руперт Н. – Он боится, что попал в газету». Что я могу сказать? Сам виноват. Не надо было посылать деньги. Укажи он в адресе рабочее место на три стола дальше от меня, и я бы ни слухом ни духом.

Взятка (III)