Убийства в монастыре, или Таинственные хроники

— Кристиан Тарквам! — крикнула она решительным голосом. — Кристиан, вы где?

Раскаты усилились, от темной стены отделилась тень и направилась к ней. Но это был не тот, кого она искала, а карликовая собачка, с плоским носом, как будто она слишком часто падала мордой вниз, с тяжелой походкой, будто ее мучали боли в пояснице, и со слюной, стекавшей вниз по серой шерсти. Казалось, будто пес под грузом прожитых лет может умереть в любую секунду, но, несмотря на это, он продолжал рычать и наконец даже залаял, тяжело переводя дух. София отпрянула назад. Даже ухоженные придворные собаки всегда вызывали у нее некоторое недоверие, и уж тем более не доверяла она этой серебристой дворняжке, которая подошла к ней тяжелым шагом и, продолжая рычать, задрала нос.

— Убирайся, жалкая скотина! — прошипела она. К мрачному тявканью добавился веселый смех.

— Неужели, — спросил Кристиан Тарквам, — вы презираете даже это животное? Оно, кстати, принадлежит мне.

София выпрямилась, стараясь не показывать, что эта старая собачонка напугала ее не меньше какого-нибудь чудовища. Она боялась животных, но сдерживала себя и никогда не кричала, в отличие от Катерины, которая сразу же переходила на пронзительный визг.

— Я думала... вы любите крыс, а не собак, — холодно сказала она.

— Так и есть. А этот пес хотя и скалится, но даже не прикасается к крысам. Поэтому он не годится для охоты на кабанов. Охотники собирались убить его. Я взял его себе, и он с тех пор верно охраняет меня от непрошеных гостей.

— Он что, и меня прогонит? — быстро спросила она, едва он успел закончить свою речь.

Кристиан не торопясь подошел к ней.

— Это зависит от того, что вам нужно, — начал он равнодушно. — Я уже догадываюсь. Я должен убедить несчастного Теодора остаться в Париже, вместо того чтобы вступать в ряды нищей братии.

Софии было на руку то, что он избавил ее от объяснений. Она искала Кристиана много часов подряд. Она узнала, что он несколько недель назад поселился в той же дешевой, жалкой гостинице, где снимал комнату в первые годы своей студенческой жизни. Там было так отвратительно, грязно и так много вшей, что одна комната всегда оставалась свободной, хотя обычно в Париже было очень трудно найти крышу над головой за небольшие деньги.

— Да, именно за этим я и пришла, — подтвердила София. — Только я хочу больше, чем это. У некоторых женщин в голове пусто, но тем не менее они умудряются так ее захламить всякой чепухой, что сходят с ума. Я слышала, что усердный мужчина может вывести ее из этого состояния, если потрудится у нее между ног. Моя дочь Катерина из таких. Уже много лет назад я хотела сказать вам, чтобы вы женились на ней. Кроме того, вы должны вернуть разум не только ей, но и Теодору.

Она говорила прерывисто, задыхаясь от едкого дыма и быстрой ходьбы. Она не присела с той минуты, как ей удалось вырваться из влажных объятий Катерины. Она резко оттолкнула девушку и просто оставила лежать. Ей казалось бессмысленным пытаться бороться с безумием, охватившим слабый ум и завладевшим им целиком. В таком состоянии Катерина не могла остановить Теодора. София стала судорожно соображать, кто еще может помочь ей, и вспомнила про Кристиана. Катерина с того мгновения стала ей больше не нужна.

— А с чего вы решили, что я стану это делать? — спокойно спросил Кристиан.

Кристиан играл с ней. София рассердилась и, забыв о страхе перед собачонкой, решительно выступила вперед.

— Кристиан, прекратите кривляться! — злобно воскликнула она. — Вы так любите строить из себя насмешника, бабьего угодника и пьяницу! Вы даете приют крысам и собакам, которых другие на вашем месте давно бы уже убили! Но, несмотря на это, я знаю, что вы способны любить. В ваших глазах не всегда сверкает насмешка. Много лет назад я заметила, что они иногда бывают мягкими и нежными, и именно тогда, когда вы смотрите на мою дочь Катерину. Ты любишь ее! Ты убежал тогда с Теодором только потому, что она тебя попросила об этом!

Он не пытался прервать ее, даже тогда, когда она вдруг перешла на «ты». Он спокойно выслушал ее пылкую речь и, когда она закончила, не стал возражать.

— Вы правы, — подтвердил Кристиан, не колеблясь. — Я люблю сильнее, чем вы когда-либо позволяли себе, уважаемая София. Я люблю уже очень долго.

Он сделал паузу и сказал то, чего она никак не ожидала от него услышать.

— Но я люблю не Катерину, — признался он. — Я никогда не любил ее. Я всегда любил только Теодора.

София смеялась безрадостно и долго. Услышав незнакомый звук, пес Кристиан навострил уши и перестал лаять.

Сам Кристиан был спокоен. Он, который иногда так заразительно смеялся, даже не улыбнулся.

— Что, неужели весь мир сошел с ума? — наконец мрачно пробормотала София. — Катерина прилашает к себе в постель сатану, а ты... любишь Теодора. Любовь к мужчине — страшный грех. Таких, как ты, сжигают дотла, а прах рассеивают во все четыре стороны.