Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца!

– Неделю назад, – ответила Трой. – Мисс Сиклифф в последний раз позировала мне утром в прошлый понедельник. Затем все ученики собрались в студии, и я показала им только что законченную работу. Соня тоже присутствовала. Она и до этого уже несколько дней пребывала в довольно скверном расположении духа. Все, что вы здесь про нее слышали, – правда. Это был маленький дикий звереныш. Она и впрямь, как говорил Ормерин, сходила с ума от ревности. Пока мои ученики обсуждали портрет, о Соне все позабыли. А тут и Пилгрим спросил, нельзя ли ему приобрести эту работу, прежде чем она уплывет в чужие руки. А перед этим, должна вам признаться, я написала портрет самой Сони, который так никто и не купил. Соня решила, что дело в ее внешности. Трудно поверить, но это так. Она вбила себе в голову, что я написала портрет мисс Сиклифф только лишь по той причине, что меня перестала устраивать ее – Сони – внешность. Поэтому восторженная реакция всего класса и высказанное Пилгримом желание купить портрет окончательно добили ее. К тому же несколько человек в ее присутствии сошлись во мнении, что этот портрет – лучшая из написанных мною картин.

– А ей это было как острый нож в сердце, – сказал Ормерин.

– Потом мы разошлись, – продолжила Трой, – а Соня, судя по всему, задержалась. Когда же я вернулась в студию, уже вечером, то увидела… – Трой судорожно сглотнула. – Словом, вы знаете.

– Но вы приперли ее к стенке?

– Нет… Вернее – не сразу. Я… Мне было плохо. Понимаете, в жизни художника лишь однажды выпадает счастье создать нечто действительно выдающееся.

– Я понимаю.

– Столь необыкновенное, что когда-нибудь, разглядывая свою работу, можно невольно подумать: «Господи, неужели такое ничтожество, как я, могло создать подобное чудо!» Поэтому, увидев, какая участь постигла картину, я просто… заболела.

– Дрянная девчонка! – в сердцах выругалась Кэтти Босток.

– Впрочем, – продолжила Трой, – в тот вечер я все же нашла в себе силы и подошла к Соне. А она… она призналась в содеянном. Господи, чего она мне только не наговорила про Вальму, Пилгрима да и остальных студентов! Она визжала и билась в истерике.

– И вы ее не выгнали? – удивился Аллейн.

– Сначала хотела. Но так и не смогла. Ведь она позировала нам для других работ, в том числе для крупного полотна Кэтти. К тому же мне показалось, что Соня искренне раскаялась и всерьез сожалела о своем поступке. Ко мне она всегда относилась с симпатией. Просто она жила чувствами, а не разумом. Тогда она настолько разозлилась на Вальму, что ее охватила слепая ярость. Обо мне она вспомнила, когда было уже поздно. Она билась в истерике, рыдала и предложила всю оставшуюся жизнь позировать мне даром. – Трой криво усмехнулась. – Что мне оставалось делать – после драки кулаками не машут.

– Ох, и расстроились же мы с Бейсилом! – воскликнула Вальма Сиклифф. – Правда, Бейсил?

Аллейн скользнул взглядом по Пилгриму. Ему показалось, что в глазах молодого человека на мгновение промелькнуло удивление.

– Конечно, милая! – поспешно закивал Пилгрим. Его лицо уже приняло выражение щенячьего восторга, столь свойственного всем влюбленным.

– Случались ли подобные вспышки в дальнейшем? – спросил Аллейн.

– Пожалуй, нет, – чуть подумав, ответила Трой. – После этого случая Соня притихла. Остальные ясно дали ей понять, что если б не мое заступничество, то… то…

– Я бы вообще ее замочил, – ретиво заявил Хэчетт. – Я в глаза назвал ее…

– Прекратите, Хэчетт! – велела Трой.

– Буу зде, мисс Трой.

– Мы просто кипели от негодования, – добавила Кэтти Босток. – Я была готова удушить ее собственными руками. Соня это отлично понимала и, в свою очередь, мстила мне, когда позировала.

– Это святотатство! – воскликнула Филлида Ли. – Поднять руку на произведение искусства. Будь моя воля – я бы ей голову оторвала…

– Господи, Ли, да замолчите вы! – прикрикнула Кэтти Босток.

– Кому-то это, возможно, и показалось бы странным, – заговорил Малмсли, – но Гарсия воспринял случившееся так же, как все остальные. Возможно, даже острее. Во всяком случае, выглядел он вконец убитым. Когда я встретил его в саду, на нем лица не было.

– Кто бы мог подумать! – вскинула брови Вальма Сиклифф. – Мне он всегда казался совершенно бесстрастным и невозмутимым. Хотя, конечно, с другой стороны…

– Что? – спросил Аллейн.

– Как-никак портрет-то был написан с меня! А он был ко мне неравнодушен. Должно быть, из-за этого и огорчился.

– Чушь собачья! – громко фыркнула Кэтти Босток.

– Вы полагаете? – внешне вполне миролюбиво обратилась к ней Сиклифф.

– Может ли кто-нибудь сказать мне, какими были отношения между Гарсией и натурщицей в последнюю неделю? – спросил Аллейн.

– Ну, я же сказал вам, она была его любовницей, – произнес Малмсли. – Он сам мне об этом поведал в пятницу днем.

– Надеюсь, здесь они не встречались? – спросила Трой. – Я предупредила его, что не потерплю у себя дома любовных свиданий.

– Да, это он мне тоже сказал. Мне показалось, что он на вас обижен.