Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца!

– Извините, старина, но мы должны вернуться. Я хочу сам посмотреть на эту дырку.

Они возвратились в студию. Аллейн измерил расстояние между подоконником и дыркой – треугольной прорехой. Затем определил, на каком расстоянии от пола находится светильник, после чего, вскарабкавшись на плечи Фоксу, привязал к светильнику нитку, которую пропустил через прореху в шторе. Фокс выбрался наружу и, натянув нитку, держал ее в районе своего солнечного сплетения.

– Видите? – спросил Аллейн.

– Да, – кивнул Фокс. – Мой рост – шесть футов и два дюйма, а нитка попадает мне…

– В самый конец грудины, – подсказал Аллейн.

– Да, сэр.

– Это уже кое-что. Вечером перепроверим. А теперь поедем все-таки и позавтракаем.

– Могли бы предупредить, что удерете спозаранку, – пожаловался Найджел.

– Воспитание не позволяет мне будить спящих красавцев, – ответил Аллейн. – А где моя мама?

– Она только что позавтракала. Просила передать вам, что вы сможете найти ее в мастерской. Она вяжет мне жилетку к охотничьему костюму.

– Восхитительное создание, не так ли? Что ты успел накатать для своей желтой газетенки?

– Сейчас покажу. Мисс Трой я, между прочим, даже не упоминаю. Я написал просто о группе художников, обитающих в милом бакингемширском особнячке.

– Постараюсь не слишком злодействовать, – посулил Аллейн.

– Спасибо, – величественно наклонил голову Найджел. – А могу я поместить фотографию девушки?

– Сони? Да, если найдешь подходящую. Могу дать тебе снимок Гарсии. Напиши, что он – блестящий молодой скульптор, можешь упомянуть про его театральный заказ и, если получится, намекни, что мы склонны подозревать в убийстве некоего сумасшедшего, который прослышал о том, в какой позе лежала натурщица. Чушь, конечно, но наша изголодавшаяся по сенсациям публика на все клюнет. Можешь даже присовокупить, что мы всерьез опасаемся за безопасность Гарсии. Словом, постарайся отвести от него подозрения. Или я прошу о невозможном, Батгейт?

– Нет, отчего же, – задумчиво произнес Найджел. – То, что я уже настрочил, вполне укладывается в эти рамки. Кстати, в утренних выпусках о случившемся нет ни слова. Редкостная удача. Должно быть, Блэкман и компания превзошли самих себя по части конспирации.

– Боюсь, что больше им соблюсти ее не удастся. Хорошо, Батгейт, покажи мне свой материал. Через двадцать минут мы должны выехать в Лондон.

– А можно мне поехать с вами? Я уже звонил в редакцию.

Аллейн внимательно прочитал рукопись и, оставив журналиста вносить исправления, поднялся в мастерскую. В самом центре просторной светлой комнаты высился ткацкий станок внушительных размеров – леди Аллейн называла его своей «страховкой от старости». Возле окна стоял переплетный пресс. Одну из стен украшал изящный гобелен, собственноручно вытканный леди Аллейн, а на противоположной стене красовалась изумительная резьба по дереву – готический собор, также творение искусных рук матушки Аллейна. И выстилавшие пол ковры, и занавеси на окнах, и тончайшие вышивки, украшавшие спинки стульев, – все здесь было сделано ее руками.

Когда Аллейн вошел, старушка сидела возле ткацкого станка, перебирая мотки пряжи. У ног ее лежала Тесса, восточноевропейская овчарка.

– Доброе утро, дорогой, – расцвела леди Аллейн. – Как думаешь, пойдет мистеру Батгейту сочетание зеленого с красным? Глаза ведь у него серые. С пурпурным оттенком.

– Неужели?

– Не прикидывайся, Родерик. Я пообещала, что свяжу ему жилетку. Твой свитер давно готов. Можешь посмотреть – вон в том ящике.

– А твоя псина?..

– Что – псина? Она уже привыкла к тебе.

– Ты уверена? По-моему, она заранее радуется, предвкушая, как цапнет меня за икру.

– Не дури, Родерик. Тесса тебя не тронет. Она предпочитает мясо помягче. Да, Тессочка?

Овчарка широко зевнула. Удовлетворенный этим ответом, Аллейн осторожно прокрался к комоду и, выдвинув ящик, извлек из него свитер.

– Ох, какая прелесть! – слетело с его губ.

– Тебе нравится? – спросила леди Аллейн чуть взволнованно.

– Я в восхищении, мамуля.

– С тобой у меня проблем не было – у тебя-то глаза синие. Да, кстати, мистер Батгейт рассказал мне, что бедняжка ждала ребенка. Мы так замечательно поговорили с ним. А тебе, Родерик, удалось чего-нибудь добиться?

– Да, мамочка, во всяком случае, не меньше, чем тебе. Мы исчезаем. Надеюсь, что остаток утра мне удастся провести в обществе молоденькой танцовщицы из Челси.

– Правда? – рассеянно спросила леди Аллейн. – А почему?

– Да обычное дело. Ищем свидетелей.

– В странные места заводят тебя поиски. Я спущусь проводить вас. Можешь взять мою машину, Родерик.

– Спасибо, мамуля, я об этом и не мечтал.

– Я уже распорядилась, чтобы Френч отвез вас. Заодно поручила ему съездить на Слоун-стрит.

Уже на лестнице она спросила:

– Родерик, а хочешь, я сама ей позвоню?

– Очень хочу, – честно признался Аллейн.

Он зашел за Фоксом и Найджелом, которые по просьбе леди Аллейн расписались в ее книге почетных гостей.

– Надеюсь, теперь я буду видеть вас чаще? – спросила она.

– Боюсь, что меня – уже совсем скоро, – сказал Найджел, потупив взор.

– Замечательно. А вас, мистер Фокс?