Убить Пифагора

«Ради всех богов, — взмолился он, — пусть еще нескоро придется выкопать новую могилу».

* * *

Через полчаса Пифагор уединился в Храме Муз. В его сосредоточенных глазах отражался вечный огонь Гестии. Священный огонь, казалось, проникал в его разум и безжалостно выжигал мечты о будущем.

Отныне Рим был почти у них в руках. Луций Юний Брут желал, чтобы они приняли участие в рождении республики… но сейчас Пифагор не мог покинуть Кротон. Это было рискованно. Если добавить еще один этаж, фундамент не выдержит.

«Быть может, я нацелился слишком высоко?» — печально подумал Пифагор.

Его идеи господствовали на большей части Великой Греции, однако он считал, что это лишь начальный этап. Должен присоединиться Рим, а затем преемники распространят знания в Карфагене, Этрурии, Персии…

Он называл это cодружеством народов.

От этой мысли душа философа затрепетала. Его учение было направлено на укрепление дружбы и взаимоуважения между людьми и правительствами. Конечной мечтой Пифагора был мир, в котором не будет различий в отношении людей друг к другу и в юридических правах из-за принадлежности к разным племенам и народам, мировое сообщество, основанное на принципах братства, духовности и справедливости.

Мечтал он и о том, чтобы знания братства развивались. Законы природы подвластны чувствам и интеллекту. Нужно познавать их и дальше и, опираясь на предыдущие открытия, неустанно делать новые. Знание — путь просветления, единственная и неотъемлемая ценность, ибо законы природы являются языком богов. Эти законы, незыблемые и строгие, обязаны соблюдать даже сами боги!

Он опустил веки, созерцая свои мечтания. Благодаря его учению душа поднималась к божественному, этому способствовали знания и практика, упражнение ума, наука и медитация. Люди получали возможность навсегда избавиться от звериных инстинктов, преодолеть ограничения и условности…

Люди смогут стать богами.

Пифагор видел мир людей, восходящих к божественному, окончательное торжество человека…

Но сейчас эта мечта зашаталась.

Философ чувствовал, что теряет силы, как жизненная энергия ослабевает. Он невольно ссутулил плечи и сгорбил спину.

Эти мечты нуждались в человеке, кто помог бы им осуществиться. Из шести кандидатов в преемники, которые были три месяца назад, половина убита. Возможно, следовало забыть о мечтах и поддерживать то, что уже создано. Но чтобы все это сохранить, также нужен был вождь, руководитель.

С тех пор как они покинули Неаполис, из головы Пифагора не выходила одна и та же мысль: учитывая произошедшее и предвидя новые трагедии, лучше всего было бы назначить не отдельного преемника, а группу преемников, синклит [32]. В нее должен войти Аристомах, лучший математик; Эвандр, лучше других разбиравшийся в политике; Гиппокреонт и Феано… и, возможно, Милон с его политическим и военным весом.

Но какое бы решение он ни принял, в первую очередь нужно было поймать убийцу.

Убийца… Во имя всех богов, кто это может быть? Внезапно в сознании возникло странное воспоминание, от которого перехватило дыхание. Однажды ночью, во время возвращения из Неаполиса, ему приснился очень живой сон, в котором убийца был его братом-близнецом, воплощавшим собой зло. С тех пор его не раз охватывало необъяснимое чувство противостояния самому себе — случилось это и сейчас.

* * *

— После убийства Ореста, — рассказывал Акенон Пифагору, — мы ежедневно допрашиваем всех членов общины, а заодно солдат, назначенных для внутренней охраны. — Милон отвел взгляд от Акенона и сжал челюсти, ничего не сказав. — Никто не причастен, и это приводит к выводу, что монеты под кровать Ореста положил гоплит Крисипп. Должно быть, он сделал это за несколько дней до убийства. В ночь, когда обманули Пелия, ему дали знак, и он сбежал до начала расследования.

Аристомах неподвижно смотрел на стол: он чувствовал себя виноватым. В ночь преступления из присутствовавших на встрече в Кротоне были только он и Милон.

— Чтобы избежать новой лжи, подкупов или предательств, — продолжал Акенон, — мы решили, что солдаты, нанятые для охраны и ночных дежурств, не выйдут из общины и не будут поддерживать контакт с внешним миром до тех пор, пока их не переведут в другое место.

— Приказ будет исполнен, — подтвердил Милон своим мощным басом.

— Члены общины также будут изолированы, — сказал Акенон, — это касается и учеников и рабов. Никто не выйдет из общины в одиночку. В случае если кому-либо нужно покинуть ее пределы, он сможет присоединиться к группе как минимум из трех человек.

— Ты боишься, что история с Орестом повторится? — спросил Эвандр.

— Я почти уверен, что враг изменит тактику, но, похоже, мы столкнулись с человеком, способным за короткое время подчинить чужую волю. Его умения напоминают те, которых вы достигаете в высших степенях. — Все обеспокоенно переглянулись. — Мы должны помешать убийце оставаться наедине с членами общины или с кем-то из наших солдат.