Убить Пифагора

Резня шла своим чередом, ярость и ожесточение возрастали.

Милон все глубже врезался во вражеские ряды, пытаясь воспользоваться уникальным моментом. Он перемещался от одного неприятеля к другому, не останавливаясь ни на секунду. Он не видел особой доблести в том, с какой легкостью убил уже нескольких всадников вражеской кавалерии. «Не я развязал эту битву», — повторял он себе, погружая меч в очередное тело.

В нескольких метрах впереди вопила окутанная пылью пехота Сибариса, подбираясь все ближе к месту сражения. Милон оглянулся и увидел, что его собственные пехотинцы врезались в неровные ряды сибаритской конницы. Кротонские солдаты бросались на вражеских всадников, как рой разъяренных пчел. Некоторые сибариты пытались спешиться, чтобы продолжить сражение на земле: они спрыгивали с обезумевших лошадей, но стоило им коснуться земли, как их пронзили кротонские мечи и копья. За несколько минут после начала битвы под копытами истекало кровью более половины всадников Сибариса, самых ценных и хорошо вооруженных солдат этой разношерстной армии.

Неопытные солдаты сибаритской пехоты бежали за кавалерией вслепую, окутанные плотным облаком пыли. Такого поворота события они никак не ожидали.

— Наша кавалерия сотрет с земли армию Кротона, — не раз уверяли их новоявленные командиры. — А вы всего лишь пройдете следом, чтобы добить оставшихся в живых.

Вместо этого перед ними выросла почти непроходимая стена танцующих лошадей. Воины-сибариты, занимавшие первые ряды, замедлили бег, перейдя на неуверенную рысцу, а затем и вовсе остановились в нескольких шагах от конной стены. Через несколько секунд они с ужасом увидели, как к ним приближаются первые кротонские всадники.

Милон первым направил коня на испуганную сибаритскую пехоту. Вскоре после этого остальная конница кротонцев с пылом набросилась на тридцать тысяч неопытных и плохо вооруженных обывателей. «Во имя Зевса, это все равно что напасть на толпу, собравшуюся на рыночной площади», — подумал Милон. Он почувствовал, что пыл его ослабевает, но немедленно взял себя в руки. Любое проявление милосердия до того, как противник начал отступление, могло привести к гибели его собственных солдат. Он махал мечом направо и налево, открывая водоворот крови и смерти. Заметил, что ноги у него изранены и исколоты, но на нем была прочная кожаная кольчуга, а нападавшие были вооружены лишь острыми палками да столовыми ножами.

Через некоторое время вокруг его лошади образовалась пустота. Милон выпрямился в седле, чтобы проверить обстановку позади себя. Он разделил свою пехоту на три подразделения. Первые два завершали истребление всадников-сибаритов и присоединялись к коннице, тесня армию сибаритских обывателей. Третье подразделение, видя, что в битве оно оказалось лишним, а продвигаться вперед невозможно, разделилось на два отряда и зашло с флангов. Солдаты поднимались по склону холма или заходили в море, пока не окружили поле боя. Обойдя сибаритскую армию с другой стороны, они бросились на пехоту.

Милон зарычал, довольный действиями своих командиров, и снова устремил взор на наступавших врагов. Сибариты топтались на месте, сталкиваясь друг с другом и пытаясь отъехать подальше, но несколько солдат явно намеревались вступить с ним в бой. Он стиснул зубы и бросился на них.

Лобовая атака кротонской кавалерии в сочетании с боковыми атаками третьего подразделения заставила пробившихся вперед сибаритов отступить. Тем не менее инерция толкала их чрезмерно разбухшее войско вперед, посылая прямиком на кротонские мечи. У большинства несчастных даже не было щитов. Первые удары приходились на плечи или руки, которые они поднимали перед собой в тщетной попытке хоть как-то себя защитить.

С высоты своего статного коня Милон видел, что нечто подобное происходит повсюду: паника заставляла сибаритов отступать, прокатившись по их армии до последних рядов. Замыкающие солдаты все еще продолжали проталкиваться вперед, не видя, что происходит на передовой линии. Окутанные густой пылью, они напирали на сорок передних рядов, толпящихся без всякого построения. Вокруг слышались непрекращающиеся вопли, полные ужаса и агонии, но задние ряды не знали, кому они принадлежат. Когда они заметили, что масса отталкивает их назад, некоторые принялись отступать. Но вскоре наталкивались на острые мечи тех, кто был призван помешать отступлению. Тем не менее некоторые обратились в бегство. Их безжалостно закалывали, а остальные с удвоенной силой кидались в бой.

— Вперед! — испуганно кричали они товарищам. — Продвигайтесь, во имя Зевса, продвигайтесь вперед, или нас всех перережут!