Бесхитростный рассказ Оси Панкратьева реально показывает условия жизни группы Желябова, которые смог обеспечить Хозяин. Примерно так же, то есть достаточно комфортно, чувствовали себя и остальные работники фирмы: динамитчики, печатники и группа поддержки. В плане образа жизни все придерживались общего правила – ничем не выделяться в одежде, быту, поведении на улице и т. д. Ядро организации составляли 20–25 человек нелегалов, проживавших в Петербурге на съемных квартирах и получавших ежемесячное содержание из кассы от 30 до 50 рублей в месяц, не считая квартирной платы.
В этом смысле январские аресты были связаны еще и с необходимостью сокращения расходов перед последним действием пьесы. Фирма в январе была во всеоружии и действовала достаточно слаженно. Что касается оружия, выбранного Хозяином для заключительного этапа, то оно представляло собой продвинутый вариант так называемых «орсиньевских бомб», известных в Европе.
Впервые ручные бомбы применили во Франции в январе 1858 года. Бомбы были заряжены ртутным фульминатом, или, как его еще называли, гремучей ртутью. Джузепе Орсини бросил их в карету императора Наполеона III в Париже. Погибли лошади и 8 человек, оказавшихся поблизости, но император уцелел. Опыт Орсини показал, что гремучая ртуть не может служить основным компонентом взрывчатого устройства из-за слишком низкого порога взрываемости.
В лаборатории Кибальчича в качестве взрывчатого вещества для будущей бомбы рассматривали только динамит. Проблема состояла во взрывателе, который бы позволял безопасно переносить бомбу и эффективно срабатывал на взрыв в нужный момент. Поиск варианта конструкции взрывателя занял некоторое время, но в результате удалось создать оригинальный механизм, срабатывавший при механическом ударе корпуса бомбы о любую твердую поверхность. Мощность бомбы была заранее согласована с Хозяином, но исполнители не должны были знать ее реальную взрывную силу. Для этого Кибальчич во время показательных испытаний бомбы вместе с Желябовым и его метальщиками демонстрировал им только действие самого взрывателя. Взрыватель срабатывал даже при соприкосновении с рыхлым снегом, издавая легкий хлопок.
Перед завершающим актом основательно отрепетированной пьесы возникло новое осложнение, и снова связанное с Желябовым. В эпосе Веры Фигнер этому эпизоду, но в сокращенном виде, нашлось место в главе «Февральские дни»:
«15 февраля, в воскресенье, император, ездивший по воскресеньям в Михайловский манеж и всегда по разным улицам, проехал по Малой Садовой. Подкоп к этому времени был уже кончен, но мина не заложена. Когда мы узнали об этом, то возмутились медленностью техников. Следующего проезда приходилось ждать, быть может, целый месяц.
Негодуя, Комитет на заседании постановил, чтобы к 1 марта все приготовления были кончены, мина и разрывные снаряды готовы. Наш план состоял из трех частей, преследовавших одну цель, чтобы это, по счету седьмое покушение наше было окончательным. Главной частью был взрыв из магазина сыров» [16].
Заминка последних приготовлений объяснялась вовсе не «медленностью техников», как повествовала Вера Николаевна, а очередным обострением застарелой болезни Желябова – вождизма.