Удольфские тайны

Потом она вспомнила о несчастной тетушке и вздрогнула от горя и страха. Представленный воображением образ обрел правдивые черты, и виденное тело показалось призраком. Эмили поежилась, ледяной холод коснулся щек, а суеверный ужас на время победил рассудок. Решимость пропала, а взамен пришло намерение ни за что не заговаривать с неведомым незнакомцем.

Время тянулось медленно. Эмили сидела у окна, погрузившись в мрачное ожидание. В лунном свете смутно виднелись горы и лес, башни западной стены замка и терраса внизу. Время от времени доносилась перекличка часовых, а потом слышались шаги вновь заступивших на пост солдат, которых Эмили узнавала по мерцавшим в лунном свете копьям и словам пароля. Когда те проходили мимо ее окна, Эмили спряталась в глубине комнаты, а когда вернулась, вокруг снова стояла тишина. Было уже очень поздно. Она устала от долгого ожидания и начала сомневаться в реальности того, что увидела прошлой ночью, но все равно продолжала сидеть у окна, так как обостренные чувства гнали саму мысль о сне. Луна безмятежно озаряла террасу, по которой ходил одинокий часовой. В конце концов, утомившись, Эмили прилегла.

И все же, впечатленная музыкой, жалобными стонами и таинственной фигурой, она решила продолжить свои наблюдения следующей ночью.

Утром Монтони забыл о намеченной встрече с племянницей, но Эмили отправила к нему Аннет спросить, во сколько он готов ее принять. Встреча была назначена на одиннадцать, и минута в минуту Эмили явилась, собрав все душевные силы, чтобы выдержать присутствие синьора и вызванные им ужасные воспоминания. Монтони сидел в кедровой гостиной в компании нескольких офицеров и, не замечая ее, продолжал разговаривать до тех пор, пока один из гостей не обернулся с удивленным восклицанием. Эмили уже собиралась уйти, но Монтони остановил, и дрожащим голосом она произнесла:

– Я хотела бы поговорить с вами, синьор, если вы найдете время.

– Это мои друзья, – ответил Монтони. – Можете говорить при них.

Эмили молча отвернулась от грубых взглядов, и тогда Монтони последовал за ней в холл, откуда провел ее в маленькую комнату и громко захлопнул дверь. Глядя в его мрачное, жестокое лицо, Эмили снова подумала, что стоит перед убийцей тетушки. Ужас до такой степени овладел ею, что она даже не смогла сообразить, как объяснить цель своего визита, а упомянуть имя мадам Монтони и вовсе не хватило мужества.

Наконец Монтони нетерпеливо спросил, зачем она пришла, и добавил:

– Время дорого. Каждая моя минута на вес золота.

Эмили призналась, что мечтает вернуться во Францию, и попросила разрешения на это, но когда господин удивленно спросил, чем вызвана странная просьба, стушевалась, побледнела и едва не упала. Монтони равнодушно отнесся к ее переживаниям и нарушил молчание, заявив, что должен немедленно уйти. Эмили все же нашла силы повторить просьбу, а получив категоричный отказ, внезапно очнулась и заговорила свободно и горячо:

– Я больше не могу оставаться в замке – это выходит за рамки приличий, синьор. По какому праву вы меня удерживаете здесь?

– По собственной воле, – ответил Монтони, открыв дверь, чтобы уйти. – И этого вполне достаточно.

Понимая, что не может оспаривать волю господина, Эмили воздержалась от возражений и сделала слабую попытку призвать его к справедливости.

– Пока была жива тетушка, – произнесла она дрожащим голосом, – мое пребывание здесь не казалось неприличным. Но теперь, когда ее больше нет, я должна как можно быстрее покинуть замок. Мое пребывание здесь не принесет вам пользы, и только еще больше меня расстроит.

– Кто вам сказал, что мадам Монтони мертва? – спросил синьор, пронзительно взглянув на нее.

Эмили растерялась, так как никто ей этого не говорил, а сама она не осмелилась признаться, что именно видела в комнате над главными воротами.

– Если хотите, можете ее увидеть, – предложил Монтони. – Мадам лежит в восточной башне.

Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты и вернулся в кедровую гостиную, где те из гостей, кто прежде не видел Эмили, начали над ним подшучивать. Однако господин явно не был расположен к веселью, и друзья быстро сменили тему.

Обратившись к проницательному и осторожному Орсино с вопросом о завтрашней операции, Монтони услышал совет затаиться и ждать, что предпримут враги. Однако Верецци горячо и уверенно ему возразил, обвинив Орсино в слабости и поклявшись, что, если Монтони даст ему отряд в полсотни человек, победит каждого, кто окажет сопротивление.