Уинстон Черчилль

Перед студентами Эдинбургского университета он не смог произнести речь - студенты, протестующие против его воинственной позиции в германском вопросе, освистали его и заставили уйти с платформы. Унижения омрачили Черчилля, но ничто не могло изменить его характер. “Я жил преимущественно в Чартвеле, - непринужденно пишет он, - где многое забавляло меня. Я построил своими собственными руками значительную часть двух коттеджей и большое кухонное помещение… Никогда от рассвета до заката, не было у меня пустого мгновения и я жил в мире с самим собой”.

Черчилль воспринимал примиренческую идеологию Англии как предательство национальных святынь. В парламенте он заявил, что одностороннее разоружение является изменой разуму. Но премьер-министр Стэнли Болдуин на этот счет не оставил недомолвок: “Если избиратели захотят разоружения, они получат его”. В отличие от чартвелского отшельника Болдуин должен был учитывать наличие в стране миллионов безработных, менее всего склонных нести “бремя империи”. Как оценивает сложившуюся ситуацию американский историк Т.Ференбах, “консервативное правительство Великобритании, единственная сила, поддерживавшая порядок в мире, была слишком занята угрозой социальной революции, чтобы рассмотреть зреющий националистический мятеж гитлеровской Германии против демократического мира”.

В среде консервативных политиков зрело убеждение, что лишь опираясь на Германию Британии может противостоять Коминтерну. Обретало авторитет аксиомы положение, что нацистская Германия является главным противовесом “революционным амбициям Советского Союза”. На союзную Францию, лишенную воли, энергии и решимости уже нельзя было полагаться, исторически она “выдохлась”. Ее разоренные северные провинции продолжали являть собой музей военного безумия под открытым небом - ржавеющая колючая проволока и окопы. И хотя в глазах мировой прессы Франция еще владела сильнейшей в Европе армией, стратеги в Париже готовы были повторить слова Черчилля: “Победа была куплена столь дорогой ценой, что неотличима от поражения”. Страх перед еще одним таким испытанием проник повсюду. От ужаса следовало скрыться за бетонную стену. 4 января 1930 года французское национальное собрание проголосовало за строительство по границе с Германией грандиозной цепи бетонных укреплений, названных по имени военного министра Андре Мажино.

Пророки несчастий никогда не пользуются популярностью. Когда Черчилль говорил об угрозе, растущей на европейском континенте, абсолютное большинство англичан полагало, что он говорит о немыслимом. Воспоминания о первой мировой войне вызывали всеобщий ужас, и забота Черчилля о военном компоненте мощи Британии казалась анахронизмом, данью прошлому. В 1930 г. Черчилль почти в одиночестве выступил против решения лейбористского правительства о сокращении военно-морского флота. Но Черчилль не уставал напоминать, что Британия стала “исключительно уязвимой, что ее армия практически исчезла, а ее военно-воздушные силы равны 1/8 французских ВВС”. Не только интуиция, но и хладнокровный анализ укрепляли его убежденность. Не было сомнений относительно того, откуда исходит угроза. 10 августа 1931 г. он написал для газетного синдиката Херста: “Германская молодежь все более активно принимает участие в политическом движении, которое никогда не признавало условий Версальского договора”. Большую тревогу Черчилля вызвало создание Германией и Австрией единого таможенного союза. Третируемый как неисправимый милитарист, Черчилль писал: “В рамках этого таможенного союза прячется “аншлюс” или союз между основной массой германского населения и тем, что осталось от большой Австрии. В результате рождается огромный германский блок с населением в 70 миллионов, угрожающий, прежде всего, двум нациям - Франции (с ее нерастущим населением) и Чехословакии. Живущие в Чехословакии три с половиной миллиона немцев могли бы быть дисциплинированными и лояльными гражданами, но “аншлюс” означает, что Чехословакия будет иметь в пределах своих границ не только “непереваримое” меньшинство, но будет окружена немцами с трех сторон. После “аншлюса” она станет Богемским островом в океане тевтонского населения, тевтонской эффективности”.