Уинстон Черчилль

В тот день, когда Красная Армия взяла Харьков, Ллойд Джордж договорился с Клемансо “не заключать дальнейших соглашений с целью помощи антибольшевистским элементам в России вооруженными силами, военными материалами и финансовыми дотациями”. Поскольку Германия находится в прострации, “открывается возможность опоры на сильную Польшу”. Именно Польше поручалось теперь быть “санитарным кордоном” на пути коммунизма. Это была как раз та политика, с которой Черчилль не был согласен. В сентябре 1919 г., когда президент восстановленной Польши Падеревский запросил у союзников помощи для вооружения 500-тысячной польской армии с целью похода на Россию, Черчилль (как и начальник штаба Уилсон) выступил против: “Было бы безумием для нас помогать Падеревскому в попытке оккупировать Москву. Если что-либо и может объединить Россию воедино, так это марш поляков на Москву. Деникин и Ленин возьмутся за руки, чтобы нанести поражение такому нашествию”. Хотя поляки взяли Киев и оккупировали большую часть Украины, этот польский триумф (как и предсказывал Черчилль) был краткосрочным. Вторжение на собственно русскую территорию способствовало объединению русских сил на патриотической основе. Киев был освобожден в июне 1920 года, а в середине августа Красная Армия дошла до пригородов Варшавы. На польской территории фортуна отвернулась от Тухачевского и Буденного. Министр иностранных дел Керзон предложил свои услуги в качестве посредника на переговорах. После поражения Красной армии под Варшавой 12 октября 1920 года в Риге был подписан мир.

После последовавшего в ноябре 1920 года поражения Врангеля, когда в целом политика опоры на белые армии была признана ошибочной, положение Черчилля в кабинете усложнилось. Показательно, откуда ему пытались оказать помощь. Британские офицеры в Берлине информировали правительство Ллойд Джорджа, что генерал Людендорф хотел бы встретиться с военным министром Черчиллем и обсудить проблему большевистской опасности в Европе. Как это ни экстравагантно звучит, но в то время Уинстон Черчилль позитивно откликнулся на призыв Людендорфа, и это было политической ошибкой. Несколько английских министров выразили свое возмущение линией Черчилля. Так министр образования написал Ллойд Джорджу об обеспокоенности кабинета, большинству членов которого было ясно, что цели у Людендорфа вполне определенные: использовать антисоветские тенденции с целью укрепления позиций Германии в период ее военного поражения. Но Черчилль смотрел на дело иначе. Четыре с половиной года был он крайним врагом Германии. Однако у Англии нет постоянных союзников, постоянны лишь ее интересы. Черчилль писал: “С моей точки зрения, нашей целью должно ныне быть строительство сильной мирной Германии, которая не нападет на наших французских союзников, но которая будет служить оплотом против большевизма”. Так мы видим появление схемы, которая будет весьма популярна в последующие два десятилетия: создать из Германии антисоветскую силу и при этом закрыть глаза на возможность своекорыстного использования Германией своей мощи. Наступит время, когда Черчилль станет самым яростным противником такого самоослепления, но в данный момент он находился в начале процесса и он полностью его поддерживал. Тот факт, что Черчилль готов был обсуждать противодействие России даже с Людендорфом, говорит сам за себя.

Большинство английских министров полагало, что события в России выходят за пределы главной орбиты британских имперских интересов. Они касаются собственно России, и у большевиков, полагали министры, слишком много трудностей, чтобы угрожать внешнему миру. В Лондоне смотрели на карту: Финляндия стала независимым государством. Эстония, Латвия и Литва теперь закрывали России выход к Балтийскому морю, в то время как Кавказ пребывал в неопределенном положении и здесь власть центрального (московского) правительства еще не достигла прежних границ России.

В Лондоне стало зреть чувство, что максимальное ослабление Москвы не соответствует английским интересам. С точки зрения Ллойд Джорджа, Россия должна была быть достаточно сильной, чтобы противостоять Германии. Прибывшая в Лондон торговая делегация Советской России была принята со всеми обычными почестями. Опекавший своего младшего партнера, премьер заметил в эти дни, что антибольшевизм Черчилля объясняется тем, что кровь герцогов восстает в нем против убийства русской императорской семьи. Черчилль не соглашался с таким объяснением: “Эти люди (большевики) не свергали царя… То, что они низвергли было Русской республикой. То, что они уничтожили, было русским парламентом”. Черчилль начинает раздражаться премьером:”Когда кто-либо достигает вершины власти и преодолевает столько препятствий, возникает опасность возникновения у него представления о своем всемогуществе”.