Уловка-22

Hungry Joe was too firmly embedded in calamities of his own to care how Doc Daneeka felt.	Заморыш Джо был слишком занят собственными горестями, чтобы еще интересоваться самочувствием доктора Дейники.
There were the noises, for instance.	Взять хотя бы шум.
Small ones enraged him and he hollered himself hoarse at Aarfy for the wet, sucking sounds he made puffing on his pipe, at Orr for tinkering, at McWatt for the explosive snap he gave each card he turned over when he dealt at blackjack or poker, at Dobbs for letting his teeth chatter as he went blundering clumsily about bumping into things.	Самый легкий шум приводил Джо в ярость, и он орал до хрипоты: на Аарфи - за то, что тот причмокивает, когда сосет свою трубку; на Орра -когда тот паял; на Макуотта - за то, что тот щелкает картами, когда играет в очко или покер; на Доббса за то, что у него лязгают зубы, когда, спотыкаясь, он налетает на все, что лежит или стоит на его пути.
Hungry Joe was a throbbing, ragged mass of motile irritability.	Заморыш Джо был просто комком обнаженных нервов.
The steady ticking of a watch in a quiet room crashed like torture against his unshielded brain.	Часы, монотонно тикавшие в тишине палатки, точно молотком, били его по темени.
'Listen, kid,' he explained harshly to Huple very late one evening, 'if you want to live in this tent, you've got to do like I do.	Однажды поздним вечером он раздраженно заявил Хьюплу: - Вот что, малыш, если хочешь жить со мной в одной палатке, тебе придется подчиняться моим правилам.
You've got to roll your wrist watch up in a pair of wool socks every night and keep it on the bottom of your foot locker on the other side of the room.'	Изволь каждый вечер заворачивать свои часы в шерстяные носки и класть их на дно ящика для обуви, который стоит вон у той стенки.
Huple thrust his jaw out defiantly to let Hungry Joe know he couldn't be pushed around and then did exactly as he had been told.	Хьюпл воинственно выдвинул нижнюю челюсть, давая понять, что уступать не намерен, после чего стал делать то, что от него требовал Джо.
Hungry Joe was a jumpy, emaciated wretch with a fleshless face of dingy skin and bone and twitching veins squirming subcutaneously in the blackened hollows behind his eyes like severed sections of snake.	Заморыш Джо был издерганным несчастным существом с костлявой, тощей, землистого цвета физиономией.
It was a desolate, cratered face, sooty with care like an abandoned mining town.	На этом будто закопченном лице с глубоко запавшими глазами и щеками было написано отчаяние, и это лицо чем-то напоминало заброшенный шахтерский поселок.
Hungry Joe ate voraciously, gnawed incessantly at the tips of his fingers, stammered, choked, itched, sweated, salivated, and sprang from spot to spot fanatically with an intricate black camera with which he was always trying to take pictures of naked girls.	Заморыш Джо жадно ел, грыз ногти, заикался, задыхался, чесался, потел, брызгал слюной и метался с места на место, как безумный, со своим фотоаппаратом, постоянно пытаясь снимать обнаженных девиц.
They never came out.	Снимки никогда не получались.
He was always forgetting to put film in the camera or turn on lights or remove the cover from the lens opening.	Он забывал или вставить пленку в аппарат, или снять крышку с объектива, или ему не хватало света.
It wasn't easy persuading naked girls to pose, but Hungry Joe had the knack.	Убедить девушек позировать голышом не так-то просто, но Заморыш Джо знал один хитрый прием.