Ультиматум Борна

Таким образом Санчес мог изменить свою жизнь; эта мысль укоренилась в его сознании, и чувство долга ничего не могло с ней поделать. Связной хотел выбраться из сточной канавы, в которую превратилась его жизнь, а с перспективой получить три миллиона франков и скрыться в любом – на выбор – месте на земном шаре, разум Санчеса приказал ему прислушаться к предложению. Иногда жизнь предоставляет возможности для действий. И такая возможность предоставилась Санчесу, вассалу Карлоса, чья верность своему сюзерену была поколеблена. Борн инстинктивно нащупал нужные слова – и сделал особое ударение на фразах типа: «Вы сможете путешествовать, исчезнуть… станете богатым человеком, свободным от всяких забот, от нудной суеты». Ключевыми словами были «свободным» и «исчезнуть», и Санчес не смог на них не среагировать. Он был готов заглотить трехмиллионную наживку, а Борн был рад позволить ему порвать леску и уплыть с ней.

Джейсон посмотрел на часы – прошло пятнадцать минут. Без сомнения, люди Санчеса проверяли улицы, делали последние приготовления перед появлением своего верховного жреца. Борн подумал о Мари, о том чувстве, что возникло у него в Трокадеро, вспомнил слова старого Фонтейна, когда они наблюдали за аллеями «Транквилити Инн» из окна подсобки, ожидая появления Карлоса. Я его чувствую. Как животные чувствуют приближение грозы. Нечто отдаленно – очень отдаленно – напоминающее это Джейсон ощутил в Трокадеро. Все, хватит! Хватит думать о Санчесе! О Шакале!

На его часах был уже час ночи, когда двое давешних посланцев, пришедших к нему в «Пон-Рояль», показались из переулка, перешли улицу и приблизились к воротам старой фабрики.

– Сейчас Санчес встретится с тобой, – произнес самый речистый.

– Я его не вижу.

– Ты должен пойти с нами. Он не выходит из «Сердца солдата».

– Мне это не нравится.

– Тебе не о чем беспокоиться. В его сердце мир.

– А как же его нож?

– У него нет ножа, вообще нет оружия. Он никогда его не носит.

– Рад слышать. Тогда идем.

– Ему оно просто не нужно, – не очень обнадеживающе добавил посланец.

Его провели по переулку, мимо входа с неоновой вывеской к еле различимому проходу между зданиями. Один за другим, причем Джейсон шел между двумя мужчинами, они протиснулись через проход к задней части кафе, где находилось самое невероятное из того, что Борн ожидал бы увидеть в этом запущенном районе города. Это был… да, это был английский сад. Участок земли длиной около тридцати футов и шириной футов в двадцать, где на шпалерах цвели разнообразные растения, сияя под луной всевозможными оттенками.

– Ничего себе, – вырвалось у Джейсона. – Такое само собой не вырастает.

– А, это просто страсть Санчеса! Его не понимают, но никто даже пальцем не смеет прикоснуться к цветам.

Очень интересно.

Борна подвели к небольшому внешнему лифту, чья стальная шахта крепилась к каменной стене дома. Другого способа попасть внутрь не было. Все трое с трудом поместились в кабине, и, когда железная дверь закрылась, молчавший до этого момента провожатый нажал в темноте кнопку и заговорил:

– Санчес, мы здесь. Камелия. Поднимай нас.

– Камелия? – не понял Джейсон.

– Теперь он знает, что все в порядке. Если бы что-то было не так, то мой друг сказал бы «лилия» или «роза».

– И что бы было тогда?

– Не думаю, что тебе захочется это узнать. Мне бы не хотелось.

– Понимаю.

Пару раз вздрогнув, лифт остановился, и неразговорчивый посланец открыл толстую стальную дверь, для чего ему пришлось приложить немалое усилие. Борн оказался в уже знакомой комнате, где стояла со вкусом подобранная дорогая мебель, книжные шкафы и единственный торшер, освещавший Санчеса, сидевшего в своем безразмерном кресле.

– Можете идти, друзья мои, – сказал гигант, обращаясь к своим посланцам. – Заберите свое вознаграждение у бармена и, бога ради, скажите ему, чтобы дал Рене и американцу, который называет себя Ральфом, по пятьдесят франков и выпроводил их вон. Они там где-то гадят по углам… Пусть скажет, что это деньги от их вчерашнего дружка, который забыл о них.

– О черт! – вырвалось у Джейсона.

– Вы же и правда забыли, не так ли? – усмехнулся Санчес.

– У меня голова была забита другим.

– Да, сэр! Да, Санчес!

Два посланца, вместо того чтобы пойти в заднюю комнату и сесть в лифт, открыли дверь в левой стене и исчезли. Борн с удивлением посмотрел на них.

– Там лестница, которая ведет в нашу кухню, – пояснил Санчес, отвечая на молчаливый вопрос Джейсона. – Дверь открывается только с этой стороны, со стороны лестницы ее могу открыть только я… Садитесь, мсье Симон. Будьте моим гостем. Как ваша голова?

– Уже в порядке, спасибо. – Борн сел на обширный диван и утонул в подушках – позиция не была надежной, скорее всего, так и было задумано. – Как я понимаю, в вашем сердце мир.

– А в алчном уголке этого сердца еще и желание получить три миллиона франков.

– Так вас удовлетворил звонок в Лондон?