Ультиматум Борна

Парижское движение – невероятная головоломка, независимо от времени дня или ночи. Оно предоставляет отличный оправдательный повод для тех, кому надо куда-либо приехать раньше, или опоздать, или приехать не туда. Одним словом, парижане за рулем воплощают последние цивилизованные остатки смертельно опасного импульсивного поведения – превосходимые разве что своими коллегами в Риме или Афинах. Так было и в отношении магдаленских сестер милосердия, особенно касательно официозной клуши, следующей чуть позади. На перекрестке улицы Лекурб с Монпарнасом череда грузовиков не позволила ей последовать за своими набожными коллегами. Она помахала им, чтобы они продолжали свой путь, а сама неожиданно свернула на узкую боковую улицу, ускорив ход. Борн, чья рана, с острова Транквилити, пульсировала на шее, не стал ускоряться: в этом не было необходимости. На стене первого дома той улицы висела голубая вывеска с белыми буквами: IMPASSE, тупик; выхода с улицы не было.

Он обнаружил велосипед, привязанный к столбу с перегоревшим фонарем, и стал ждать в тени подъезда не более чем в пятнадцати футах от него. Затем поднял руку и коснулся теплой влаги на повязке вокруг шеи; кровотечение было незначительным. О боже, как устали ноги – нет, «устали» не то слово. Они ныли болью, исходящей от мышц, непривычных к той нагрузке, которую им пришлось выдержать, ритмичные движения бега трусцой или чуть быстрее не годились в качестве подготовки к прыжкам, поворотам или резким остановкам и рывкам. Тяжело дыша, он прислонился к камню, не спуская глаз с велосипеда, пытаясь подавить возвращавшуюся с бесившей регулярностью мысль: всего несколько коротких лет назад он бы даже не заметил какого-либо неудобства в ногах. Усталости бы просто не было.

Тишину предрассветной улицы прервал щелчок замка, за которым последовал скрип открываемой тяжелой двери. Это была дверь квартиры напротив привязанного велосипеда. Прижавшись спиной к стене, Джейсон достал пистолет и следил за женщиной в монашеском одеянии, поспешившей к фонарному столбу. Она завозилась с ключом в неясном свете, неловко пытаясь вставить его в скважину замка. Борн вышел из тени и быстро, бесшумно подошел к ней.

– Вы опоздаете на утреннюю службу, – сказал он.

Женщина развернулась, выронив ключ, ее черная одежда от этого движения раскрылась. Она сунула правую руку между складками робы. Джейсон ринулся к ней, схватил левой рукой ее руку, а правой сорвал с нее шляпу. Увидев открывшееся лицо, он чуть не задохнулся.

– Боже, – прошептал он. – Это ты!

Глава 27

– Я тебя знаю!

– воскликнул Борн. – Париж… много лет назад… тебя зовут Лавьер… Жаклин Лавьер. У тебя был один из магазинов одежды… «Ле Классик» – Сен-Оноре – убитая Карлосом в Фабурге! Я нашел твое тело в кабинке для исповеди в Нейл-сюр-Сьен. Я думал, ты мертва.

Резкое, морщинистое, стареющее лицо женщины исказилось в гневе. Она попыталась выкрутиться из его хватки, но Джейсон шагнул в сторону, когда она крутнулась, и ловким круговым движением прижал ее к стене, надавив предплечьем на ее горло.

– Но ты не была мертва. Ты была частью ловушки, которая закончилась в Лувре, взорвалась возле Лувра!.. Клянусь богом, ты пойдешь со мной. В той ловушке погибли люди – погибли французы, – и я не мог объяснить им, как это случилось и кто был в ответе за это… В моей стране, если ты убьешь копа, тебе это с рук не сойдет. Здесь это тоже так; и если это

копы, то они не перестают искать. О, они помнят Лувр, они помнят своих людей!

– Ты ошибаешься! – пробормотала женщина, тараща большие зеленые глаза. – Я не та, за кого ты меня принимаешь…

– Ты Лавьер! Королева Фабурга, единственный контакт к женщине Шакала, жене генерала. Не пытайся уверить меня, что я ошибаюсь… Я следил за вами обеими до самой Нейл – до той церкви со звенящими колоколами и священниками повсюду – одним из которых был Карлос! Его шлюха скоро вышла, а ты – нет. Она поспешно ушла, и я забежал внутрь и описал тебя старому священнику – если это был священник, – и он сказал мне, что ты была во второй кабинке слева. Я подошел и откинул занавеску, и ты действительно была там. Мертвая. Я решил, что тебя убили

, и все происходило слишком быстро. Карлос должен был быть где-то там! До него было рукой подать, он мог быть у меня на прицеле – или я у него. Я начал бегать вокруг, как маньяк, и наконец увидел его! Увидел на улице в его черной церковной робе – я увидел его, я знал, что это был он, потому что он тоже меня увидел и побежал через дорогу. И потом я его потерял, я потерял его!.. Но у меня еще оставалась одна карта. Ты. Я распространил слух – Лавьер мертва… Именно этого от меня и ожидали, не так ли? Не так ли?

– Говорю же тебе, ты ошибаешься! – женщина больше не боролась; это было бессмысленно. Напротив, она неподвижно стояла у стены, будто надеялась, что так ей разрешат говорить. – Может, ты меня выслушаешь? – спросила она с трудом: рука Джейсона все еще упиралась ей в горло.