Ультрафиолет

Я рассматривал его череп — такой же блестящий, как его снежный шар, но не ровный, а будто бы покрытый спиральным узором, мне даже показалось, что этот узор движется. Я моргнул и перевел взгляд на табло, где все еще мерцала неподвижная красная точка автобуса.

Фиолет смущенно улыбался и вдруг протянул мне руку:

— Меня зовут Петя. Давай дружить!

Я уставился ему в лицо, потом на протянутую руку.

— Сеня, — пожал я его руку, она была приятно прохладной.

Фиолет блаженно зажмурился и стал похож на довольного кота. Он взял со скамейки свой шар:

— Уважаемый Сеня, смотри, какой шар у меня есть. Правда, он красивый?

Фиолет протянул мне свой снежный шар, внутри которого был маленький красный домик, запорошенный снегом, а перед домом крохотный снеговичок и елочка.

Я посмотрел на фиолета и неожиданно сам заулыбался: ну как ребенок, честное слово! Шар был довольно тяжелым, чтобы встряхнуть его, пришлось приложить усилие.

Снежинки внутри пустились в пляс, закружились снежные вихри — я завороженно наблюдал за метелью.

Вдруг двери остановки отворились, и ворвалось яростное солнце, ослепив меня на секунду. Кто-то шагнул внутрь.

Я потер глаза и зажмурился — перед глазами все еще плавали зеленые круги.

Вошедший застыл у входа. Теперь я мог его разглядеть.

Правильно сказать — ее. Это была девочка лет десяти-одиннадцати, худая и нескладная, как большинство подростков в ее возрасте. Я присмотрелся и покачал

головой — с первого взгляда было понятно, что девчонка только что побывала в потасовке: ее темно-синее школьное платье и черный фартук с голограммой школы были в каких-то цветных разводах, растрепанные косички торчали в разные стороны, разноцветные гольфы спущены, а под глазом наливался синяк. Одна лямка ее огромного школьного ранца была оторвана, и девчонка придерживала ее свободной рукой, а другой держала за кулиску большой черный мешок, который волочила за собой.

«У нее там что? Сменка?» — я с сомнением посмотрел на девчонку. А она вызывающе смотрела на меня и фиолета. Потом, видимо, приняв решение, тяжело вздохнула и направилась к скамейке.

Фиолет, казалось, был озадачен, но потом повернулся к девчонке:

— Меня зовут Петя! Давай дружить!

Девчонка мрачно посмотрела на него и, нахмурившись, скрестила руки на груди. Через минуту молчаливого изучения Пети, она спросила:

— Дядя Петя, а ты — фиолет?

Я мысленно простонал — вот ведь грубиянка малолетняя!

Петя какое-то время молчал, обдумывая услышанное.

— Я не знаю, что такое фиолет. Прости, пожалуйста, — сказал он смущенно.

Девчонка округлила глаза и уже открыла рот, чтобы наверняка сказать еще какую-нибудь глупость, поэтому я перехватил инициативу и спросил первым:

— Уважаемый Петя, а что ты здесь делаешь?

Петя повернулся и пару мгновений молча на меня смотрел. Потом ответил, будто вспоминая:

— Уважаемый Сеня, я жду автобус.

Девчонка хмыкнула и уселась на скамейку рядом с фиолетом, тот довольно зажмурился и спросил:

— А как твое название?

— Мое название — ребенок. А зовут Наташка, — фыркнула девчонка и с вызовом посмотрела на меня. Я нахмурился — мне не нравятся грубые дети.

— Ты — ребенок! — восторженно воскликнул фиолет. Он начал копаться в своих карманах и через мгновение выудил парочку монет, соскочил со скамейки и бросился к автомату. Петя быстро нажал кнопки, и автомат выдал ему большую плитку шоколада.

— Уважаемая Наташка! Я знаю, что детям положено давать сладкое. Вот, держи!

Наташка изумленно смотрела то на фиолета, то на шоколадку.

— Спасибо, дядя Петя, — выдавила она, но конфету взяла.

— Уважаемая Наташка, теперь ты будешь со мной дружить? — заискивающе спросил фиолет.

— Посмотрим, — отрезала Наташка, развернула шоколадку и откусила большущий кусок.

— Наташа, тебя не учили, что нужно делиться? — не удержался я от замечания — не люблю жадных детей.

— А что такое «делиться»? — поинтересовался фиолет, с увлечением наблюдающий за тем, как Наташка трудолюбиво уничтожала шоколадку.

— Это значит, что если тебя угостили, скажем, шоколадкой, то нужно предложить кусочек шоколадки и тем, кто рядом с тобой. Правда, девочка? — язвительно сказал я, наклонившись в сторону нахального ребенка.

Фиолет выглядел несколько озадаченным:

— Спасибо, уважаемый Сеня, я не знал о такой традиции. Я знаю, что ребенку нужно давать сладкое, а женщинам — цветы.

— А мне тогда что? — поинтересовался я.

— А ты — женщина? Потому что на ребенка ты не похож, — с сомнением посмотрел на меня фиолет.

— Я не женщина, — хмуро ответил я и сердито посмотрел на бессовестно ухмыляющуюся Наташку.

— Значит ты — мужик? — фиолет заерзал на месте. — Мужикам нужно ставить сливу, иначе они начинают креститься в грозу, — назидательно проговорил фиолет, но тут же сконфузился. — Я правда не знаю, что это значит.

Наташка рассмеялась в полный голос, я строго на нее посмотрел, но она сделала вид, что не заметила. Фиолет сильнее смутился и втянул голову в плечи. Я похлопал его по плечу, пытаясь приободрить.

— На самом деле это ничего не значит, это старые поговорки, — сказал я мягко.