Умершие в мире живых. Европейские исследования

Да, вот специально в Пасху мать всегда оставляет два яйца. На Радоницу. И потом на кладбище, да. Уносим на кладбище, оставляем. Освященные яйца, да. Два яйца, почему два, не знаю. Я думаю, может то, это читала, что вот покойнику тоже нужны эти яйца, чтоб он тоже отпраздновал эту Паску. Радуница – это Паска умерших. Да, Радуница – это Паска на том свете, так скажем по-простому. У них праздник, и им тоже нужны красные яйца, крашеные (ПМ3 Чесноковой Е. Г.: 13).

Представленная структура поминального дня типична для Верхнего Поволжья вне зависимости от того, к какому праздничному периоду она приурочена. Возможность доехать до кладбища на личном или общественном транспорте, на наш взгляд, способствует укреплению этой практики. И это имеет прямые социально-экономические последствия: от новых возможностей общения с далеко проживающими родственниками и знакомыми до придания импульса местному бизнесу, занимающемуся обеспечением визитов на кладбище. Так, по инициативе муниципальной администрации или самостоятельно, предприниматели, обеспечивающие пассажирские перевозки, организуют дополнительные маршруты на кладбище в поминальные дни; накануне в различных торговых точках открывается продажа праздничной атрибутики и искусственных цветов, которые потом приносят на могилы. Новые тенденции проявляются и в обновлении состава приношений и угощений на кладбище: если раньше приносили то, что готовили дома, то теперь все бóльшую долю здесь занимают продукты питания промышленного производства:

В те-то времена пекли. А теперь чего печь? В магазине купишь (ПМ1 Чесноковой Е. Г.

: 14).

Однако пока нельзя сказать, что они полностью заменили домашнюю еду. Во время наблюдений на городском кладбище г. Мантурово мы встречали немало оставленных на могилах поминальных пирожков. В соседнем Межевском р-не жители говорили о том, что принято приносить жареные пирожки на помин. Но, судя по нашим исследованиям в других местах, это скорее можно отнести к локальным традициям. В основном на кладбище приносят угощения, которые покупают в магазине.

Оставленные на могиле или рядом продукты могут собрать и унести другие люди. В основном, как говорят местные жители, это дети из неблагополучных семей, нищие или пьяницы. Приносящие угощения на кладбище дают противоположные оценки такой практике – есть те, кто одобряет, когда кто-то посторонний возьмет принесенное, и есть те, кто считает это недопустимым. Если обратиться к русской поминальной традиции, то нищие, прохожие и дети воспринимались как посредники между живыми и мертвыми, поэтому им принято было давать угощение. Именно поэтому давно существует обычай давать «милостыню» или «помин» посторонним, причем непосредственно в руки. Однако есть факторы, которые ведут к разрушению этой практики, и прежде всего на это влияет утрата знания о традиционной модели поведения. Процесс ярко проявляет себя, например, когда в коммуникацию включается инокультурный элемент, который воспринимается негативно и чье непривычное поведение осуждается. Описание подобного случая мы услышали в г. Мантурово. В большие поминальные дни, когда многие жители приходят на кладбище, чтобы почтить память своих близких и принести угощения на помин, на кладбище также приходят цыгане – женщины и дети. Они не следуют традиционному поминальному сценарию, игнорируют ритуальный и символический компонент взаимодействия по поводу поминальных приношений, из-за чего их поведение вызывает неприятие со стороны тех, кто приходит на могилы близких:

И почему стараешься купить именно этот самое – карамельки, потому что… вот цыгане подходят… Ты, извините, ну хотя бы перекреститесь! Посмотрите, вот сегодня мы идем, так вот маленькие цыганята с шапочкой и, главное: «Денежек, денежек!» (ПМ1 Чесноковой Е. Г.

: 08).

В то время как женщина приносит угощение, которое имеет символическую ценность, цыгане со своей стороны ждут дар, имеющий понятную им ценность материальную. Такая разница в интерпретации обрядовой практики приводит к трансформации роли постороннего в поминальном ритуале из посредника, представителя «иного», во враждебного «чужого».