Умный ген. Какая еда нужна нашей ДНК

В книге Selling Sickness («Торговля болезнью») писатели Рэй Мойнихэн и Алан Кэс-селс объясняют, что «можно заработать очень много денег, говоря здоровым людям, что они больны». В прологе книги, опубликованной в 2005 году, цитируется откровенное интервью с бывшим исполнительным директором Merck Генри Гэдсеном, первоначально опубликованное в журнале Fortune

более тридцати лет назад. «Гэдсен сказал, что предпочел бы, чтобы Merck была похожа на производителей жевательной резинки Wrigleys, и признался, что давно мечтает выпускать лекарства для здоровых людей. Потому что тогда Merck сможет “продавать что-нибудь всем”». Идею, что индустрия здравоохранения существует не для того, чтобы улучшать наше здоровье, поддерживают и многие эксперты из уважаемых учреждений, в том числе Гарварда и New England Journal of Medicine, так что по большей части я старалась не бросаться громкими обвинениями в адрес индустрии здравоохранения за то, что она не помогает нам стать здоровыми. Но виновата-то не только индустрия. Подобное корпоративное мышление просачивается из кабинета директора в вашу поликлинику и заражает отдельных врачей – таких, как ваш.

Когда я стала работать практикующим врачом в клинике, мой начальник объяснил мне: чтобы стать «успешной», мне нужно больше хронических пациентов. Чтобы иметь стабильную работу, нужно сажать людей на лекарства от гипертонии и прочие подобные средства, требующие периодического наблюдения. Я поняла, что с его точки зрения держать людей здоровыми и не прописывать им лекарства – невыгодно для бизнеса. Этим менталитетом дельцов пронизана вся нынешняя модель здравоохранения. Но сейчас просто набрать себе как можно больше больных пациентов и особенно ничего не делать, чтобы они выздоровели, уже недостаточно. Сейчас главное требование – всучить им как можно больше лекарств любыми средствами, которые сойдут вам с рук. Когда я пришла на собеседование к начальнику отдела семейной медицины в большой медицинской корпорации на Западном побережье США, он объяснил, что входит в команду, которая добивается денежных грантов от фармацевтических компаний, и поэтому может предложить мне очень хороший оклад.

– А для чего эти гранты? – спросила я.

– У нас идет программа улучшения качества обслуживания, которая отслеживает лекарства, выписанные врачами. Мы называем ее программой «качества», но дело в первую очередь в деньгах.

Вот так все просто устроено. В его организации любой пациент с ЛПНП-холестерином выше 100 получает лекарство, снижающее холестерин. Любой пациент с давлением выше 140/90 получает средство от гипертонии. Любой пациент с «низкой плотностью костей» получает ингибитор ремоделирования костей. И так далее. Врачи, выписывающие больше всего лекарств, получают премии. Врачей, которые выписывают меньше всего лекарств, увольняют. Слегка недоверчивым тоном он объяснил: «Пока что фармацевтические компании увеличивают финансирование каждый раз, когда мы посмотрим». Если все здравоохранение идет в этом направлении, то такие врачи-менеджеры в конце концов инстинктивно обратят взгляд на детей и придумают новые, еще более креативные методы, чтобы сбросить целое поколение в бездонную яму хронических болезней.

Исполнительный директор Merck Генри Гэдсен тридцать лет назад мечтал заставить здоровых людей покупать лекарства, которые им не нужны. Но это как-то мелко. Сейчас я вижу, что происходит нечто более зловещее, более доходное и ведущее к более печальным последствиям, чем простое выдумывание диагнозов с последующим выписыванием необязательных лекарств. Я вижу массированную кампанию распространения диетологической дезинформации, которая изменила наши отношения с едой и перепрограммировала нашу физиологию. Индустрия уже не просто торгует болезнью: она научилась ее создавать. То ли по злому умыслу, то ли просто по удачному совпадению современное определение «здоровой диеты» позволяет корпорациям продавать нам дешевую, хорошо хранящуюся еду, которая приносит им больше денег и отправляет больше людей в больницу. Лишая свои тела пищи наших предков и отделяя себя от кулинарных традиций, мы меняем наши гены к худшему. Для начала корпорации переписали генетические коды фруктов и овощей, чтобы они лучше соответствовали их требованиям, а теперь, по сути, то же самое делают и с нами.

Но они кое-чего не учли. Фрукты и овощи сопротивляться не могут. А вот люди – могут.

Благодарности