untitled

Шаз-Рибу повторялась в тот день по телевизору каждые пят-

надцать минут. Или, быть может, Геффен действовал в соответ-

ствии со своей старой стратегией и предпочитал оставаться в

тени таланта. Или, возможно, он предчувствовал провал.

— Я не поеду, — сказал Геффен раздраженно.

— Что значит, ты не поедешь? — На лице Терри засияла иро-

ническая улыбка.

— Я не хочу туда ехать. Я лучше поеду в отпуск в Акапулько.

Какого черта я должен быть в Вашингтоне? Я вам там не нужен.

Пусть со Стивеном поедет Джефри. Я ездил туда с Джефри в

прошлый раз.

Терри посмотрела на Катценберга, словно спрашивая: «Ну

и что мне сейчас делать?». Катценберг в ответ пожал плечами, видимо, говоря: «А что мне делать?».

Терри снова повернулась к Геффену.

— То есть ты хочешь сказать, что готов поехать в Вашингтон

ради ужина с китайцами, но не готов поехать ради компании?

— Да, — выкрикнул Геффен. — Есть чертовская разница

между премьерой фильма и…

— И премьером Китая? — легко и непринужденно вставил

Катценберг, приложив руку к щеке и улыбаясь, совсем как Джек

Бенни. — И то и другое — премьеры. Так в чем тогда разница?

Воротилы шоу-бизнеса обычно начинают свой путь в кино, редко на телевидении, но почти никогда в музыкальной инду-

стрии. До Геффена ни один из американских миллиардеров, составляющих элиту бизнеса, не пришел из этой толпы жую-

щих сигары толстяков с кремом для обуви на волосах. Навыки, 198

необходимые в поп-музыке, не считались универсальными

и применимыми в других сферах. Ты мог быть одарен золо-

той интуицией, но ведь с годами ты становился старше, моды

менялись, и интуиция начинала подводить тебя. Только Геф-

фен смог соединить в себе удивительную чувствительность к

капризам поп-музыки и железную волю идеального капита-

листа. Дэнни Голдберг, создававший себя по образу и подобию

Геффена, говорил мне: «В музыкальном бизнесе есть выдаю-

щиеся открыватели талантов, есть замечательные бизнесмены

и превосходные инвесторы, но только Дэвид смог объединить

все это в себе. Он — единственный человек такого типа, который

когда-либо появлялся в музыкальной индустрии».

В конце пятидесятых и начале шестидесятых у звукозаписы-

вающих компаний было гораздо больше контроля над музыкой, чем сегодня. Компания обычно выбирала и музыку, и продю-

сера, и аранжировщика, и группу. «Артист» — тот, кто писал и/

или пел песню, — имел к этому процессу достаточно мало отно-

шения. Когда рок-революция смела этот корпоративный кон-

троль над музыкой, центром власти в музыкальном бизнесе стал

певец и автор песен, заменив аранжировщиков и продюсеров.

Власть команды артиста — агентов и менеджеров — усилилась, а власть команды лейбла — его юристов — ослабла. И во время

этого нестабильного периода Дэвид Геффен впервые получил

власть как агент и менеджер.

Симпатии Геффена к бродвейским дивам дорокового пери-

ода влекли его к мощным сильным женщинам вроде Лоры

Найро и Джони Митчел. Митчел одно время жила вместе с Геф-

феном, и это происходило в абсолютном соответствии с его

гением: полное погружение своей индивидуальности в поп-ин-

ди

видуальность звезды. (Позднее, когда Геффен переехал в

Лос-Анд желес, у него был роман с Шер. «Дэвид хотел на мне

199

жениться, — рассказала она мне. — Он сделал мне предложение

на Гавайях. У него уже были кольца и все прочее.) Найро стала

клиентом Геффена после сокрушительного провала на Монте-

рейском поп-фестивале 1967 года, когда от нее ушел предыду-

щий менеджер, и Геффен оказался ярым защитником ее нетра-

диционного таланта. Дэвид Кросби, который вместе со своими

коллегами по группе «Кросби, Стиллс, Нэш и Янг» также был

клиентом Геффена, рассказал мне: «Дэвид всегда был очень

амбициозен во всем, что касалось его самого, но у него был один

пунктик, слабое место: он по-настоящему любил Лору Найро.

Это открывало в нем нечто такое, где деньги уже не имели зна-

чения». При этом Геффен был не настолько поглощен любовью, чтобы не отхватить для себя пятьдесят процентов акций в изда-

тельской компании Найро «Туна Фиш Мьюзик», — эта сделка

принесла ему более двух миллионов долларов в 1971 году, став

первым большим заработком в его карьере.

Геффен отличался от других агентов и менеджеров тем, что

рок-н-ролл никогда не был стилем его жизни. В отличие от Аль-

берта Гроссмана — менеджера Боба Дилана — Геффен не стал

хиппи. Он почти никогда не принимал наркотиков. В крити-

ческие моменты в карьерах рок-звезд, когда миллионные гоно-

рары повисали в воздухе, Геффен часто оказывался единствен-

ным человеком в комнате, который не был под наркотой.

Первым открытием Геффена стал Джексон Браун. Геффен

сначала выбросил демо-запись Брауна, но его секретарша уви-

дела фотографию певца в мусорной корзине. Он ей понравился, она послушала запись и убедила Геффена тоже ее послушать.

Геффен пригласил Брауна к себе в офис. Для Брауна Геффен

был существом нового типа: бизнесменом, который любил арти-

стов. «Он был вроде как одним из нас, — рассказал мне Браун. —

Это было главное в нем. Он был, как мы, но в то же время как бы

200

и выше всех нас, потому что он был успешным бизнесменом.