Уорхол

Звезда… Разумеется, все относительно, и если Уорхол в глубине души упивался этой известностью, о которой он так долго мечтал, то впасть в эйфорию и позволить себя одурачить мешают разум, получивший прививку гротеском, возможно, еще в Центральной Европе, да и пришедшее постепенно и оставшееся с ним на всю жизнь умение сохранять дистанцию при любых обстоятельствах и его шаловливый юмор.

Вспоминая этот случай, он писал в книге «ПОПизм»: «Спустя неделю я получил настоящий урок из области шоу-бизнеса и стиля “поп”. Как только вы начинаете считать себя знаменитостью, как тут же появляется кто-то, кто очень ясно дает вам понять, что вы всего лишь любитель-дилетант. В моем случае это был визит Папы Павла VI в Нью-Йорк». Далее Уорхол любопытно описал очень медийное, прекрасно распланированное шоу не только за всю историю появления на публике высоких религиозных персон, но, возможно, и за всю историю шоу-бизнеса. Вот она, настоящая известность, вот он, настоящий успех. «Впервые в этой стране!», «Только на один день!» – такие заголовки пресса с энтузиазмом размещала на первых страницах своих изданий. Даже не было необходимости упоминать имя Папы или называть его нейтральным «он», рассказывать о его действиях.

Окруженный эскортом священников, помощников, секретарей, советников, журналистов, фотографов, Папа прибыл ранним утром и уехал вечером.

Тем временем он, по всей видимости, побывал в Гарлеме, встретился с президентом Линдоном Джонсоном. Разговор с ним длился немного менее часа, он обсудил мировые проблемы, произнес речь на ассамблее Объединенных Наций (мир, разоружение, «нет» контролю рождаемости), отслужил мессу на Янки-Стэдиум перед девяноста тысячами католиков и уже перед самым отъездом ответил на вопросы репортера из Tutti buoni, что ему больше всего понравилось в Нью-Йорке. «Вот в этом и заключается философия поп-арта», – делает вывод насмешливый и восхищенный Уорхол…

Все это кажется тем более забавным, что насквозь католическая «Фабрика» имела собственного «папу» в лице некоего персонажа по имени Ондин, извергавшего неиссякаемые потоки слов, имевшего привычку раздавать «буллы» всем проходящим мимо, способного часами беседовать о римском праве, особенно с Полом Моррисси, режиссером фильма Flesh, который воспитывался в иезуитском колледже. По выражению Уорхола, он, по отношению к «настоящему папе», мог бы носить звание «поп-папы».

Уорхол был переполнен мечтами и фантазиями. Слава тоже была мечтой. Вкупе с Голливудом, маячившим на линии прицельного огня самой желанной целью. Так же, как вихрь светских презентаций, вечеринок, праздников и званых вечеров. Вкупе со страхом оказаться никем, который исчезал, как по волшебству, когда рядом оказывался Кое-кто…

Уорхол познакомился с Джуди Гарленд, одной из «богинь» его молодости. Он ценил ее за «нереальную реальность», ту самую Джуди Гарленд, на закате своей славы и самой жизни, почти разрушившую себя алкоголем и наркотиками. Она предпочитала часами ожидать шикарного лимузина, вместо того чтобы взять такси и доехать до дома, находившегося в восьми кварталах от «Фабрики». Джуди была вне себя от ярости, когда «доброжелатели» пересказали ей слова Теннесси Уильямса, полагавшего, что она уже не способна играть на театральной сцене.

Энди встретил Лайзу Миннелли, которая сравнивала свои знаменитые ноги с ногами Эди Седжвик, их фотографии можно было увидеть во всех журналах с такими эпитетами, как «одухотворенные» и «бесконечные». Уорхол встретил Боба Дилана, который так настойчиво принялся ухаживать за Эди, что в конце концов «отбил» ее у Энди, и это сыграло роковую роль в ее жизни. Он встретил Мика Джаггера – человека-торнадо; Рудольфа Нуриева, не расстававшегося ни на минуту с Дэвидом Уитни[423]; Марису Беренсон[424], совершенно юную топ-модель, которую отыскал в каком-то модном баре Маланга и привел на «Фабрику» для кинопроб…

Энди никогда никуда не выходил один. Впрочем, он никогда и не бывал в одиночестве, за исключением момента смерти. В окружении своей свиты он отправлялся в The Scene на 46-ю улицу, где Джеки Кеннеди однажды провела вечер; в

Masque, в Сохо на Кристофер-стрит, где он заказывал только стакан кока-колы; к Ондину на 59-ю улицу («Он не имеет никакого отношения к нашему Ондину, – говорил Уор-хол, – это простое совпадение»); на модную дискотеку, где Эди швыряла деньги направо-налево, платя каждый вечер за двадцать человек. Туда приходило множество красивых девушек в мини-юбках по английской моде, а завсегдатаями были Мэри Куант[425], фотограф Дэвид Бейли[426] и «Шримп» – Джин Шримптон.

Где-то всегда устраивались какие-то вечеринки: то в баре, где-то в подвальчике, то на крыше, то в автобусе, то в метро. All Tomorrow’s Parties

[427], – пела Нико с рок-группой Velvet Undeground, а Lower East Side постепенно становился районом, где пускают пыль в глаза…