Ушаков и Нельсон: два адмирала в эпоху наполеоновских войн

В то время как шли мирные переговоры, Бонапарт проводил собственную военную и административную линию, не считаясь с инструкциями, которые направляла ему Директория. Используя как предлог восстание, начавшееся 17 апреля в Вероне, 2 мая он объявил войну Венеции, а 15 мая занял её. 29 июня объявил самостоятельность Цизальпинской республики, составленной из Ломбардии, Мантуи, Модены и некоторых других смежных владений; в это же время была оккупирована Генуя, наименованная Лигурийской республикой.

Между мартом 1796 и апрелем 1797 годов итальянская кампания превратилась в серию блестящих побед, включая победы при Лоди, Кастильоне, Арколе, Риволи. Наполеон принудил к перемирию королевство Сардинии и Пьемонта, Папское государство, Парму, Модену и Неаполь. Ценой этих перемирий он доставил обнищавшему правительству Директории значительные денежные средства. Наполеон вошел в Милан (15 мая 1797 г.) как победитель австрийцев и освободитель итальянцев. И все же через неделю Ломбардия восстала против французов, и те вынуждены были принудить её к повиновению. Когда генералы Гош и Моро начали свою блестящую кампанию на севере Альп, Наполеон ускорил подписание перемирия с Австрией при Леобене (17–18 апреля 1797 г.), которое предшествовало миру в Кампо-Формио (17 октября). Его штаб-квартира в замке Момбелло на красивейшем берегу озера Маджоре у подножья горы во многом напоминала королевский двор, а сам Наполеон уже представлял себя коронованной особой. Ему было лишь 27 лет. Эта первая война Наполеона окружена была в его истории особым ореолом. Его имя пронеслось по Европе впервые именно в 1796 году и с тех пор уже не сходило с авансцены мировой истории на протяжении 19 лет.

Наполеон, хорошо понимая механизм пропаганды, начал методично использовать победы армии для создания собственного политического капитала с помощью печати. 17 июля вышел «Курьер Итальянской армии», за ним последовали «Франция глазами Итальянской армии» и «Журнал Бонапарта и добродетельных людей». Эти газеты широко распространялись не только в армии, но и в самой Франции.

В результате своих побед Наполеон получил значительную военную добычу, которую он щедро распределял между своими солдатами и генералами. При этом он не забывал себя и членов своей семьи. Часть средств была направлена Директории, находившейся в отчаянном финансовом положении. Наполеон оказал Директории прямую военную поддержку накануне и в ходе событий 3–4 сентября 1797 года, раскрыв предательство Шарля Пишегрю против Директории. И наконец, 18 октября в Кампо-Формио был заключён мир с Австрией, где Наполеон вынудил противника ратифицировать договор на нужных ему условиях. 5 декабря Бонапарт вернулся во Францию и поселился в доме по улице Победы, в дальнейшем переименованной в его честь. Наполеон купил дом за 52,4 тыс. франков, а Жозефина потратила ещё 300 тыс. франков на собственные украшения.

Наполеону не хотелось покидать завоеванную страну, но Директория ласково, однако очень настойчиво звала его в Париж. Он был назначен главнокомандующим армии, которая должна была действовать против Англии. Стало очевидно, что Директория начала побаиваться Наполеона.

2.2. Египетский поход Наполеона

7 декабря 1797 года Наполеон он прибыл в Париж, а через три дня был триумфально встречен Директорией в полном составе в Люксембургском дворце. Толпа народа собралась у дворца, бурными криками и рукоплесканиями приветствуя Наполеона.

10 декабря 1797 года после блистательных побед Париж торжественно встретил Наполеона, чье имя в последнее время не сходило с уст. В Люксембургском дворце генерала приветствовала вся официальная Франция. Были приглашены члены Директории, министры, сановники, члены Совета старейшин и Совета пятисот, генералитет, высшее офицерство. Председатель Директории Поль Баррас произнес торжественную речь, в которой приветствовал Бонапарта как героя, который отомстил за Францию, порабощённую и разрушенную в прошлом Цезарем. Именно французский полководец Наполеон принес в Италию, по его словам, «свободу и жизнь».

Восторженные речи членов Директории принимались 28-ми летним генералом с полным наружным спокойствием. Всё это нисколько его не удивляло. «Народ с такой же поспешностью бежал бы вокруг меня, если бы меня вели на эшафот», – сказал он себе после этих оваций.