Усё

– Сержик, ты не злишься, что с бойлером так вышло? Я думала, вы все равно заедете, раз ехали. Я бы вас завтраком накормила. Накануне я наварила щей.

– Я давно об этом забыл.

Мы собираемся в Мариинку. Я, Марго, Крис и ее подруга Виола. Виола – импозантная блондинка. Рост метр восемьдесят. Косая сажень в плечах. Лицо добродушное, полное. Лет ей около сорока, но выглядит она на двадцать пять. Они с Крис наряжаются. Покуривая за барной стойкой, мы с Марго вспоминаем японское кино. Она рассуждает о феминизме Мидзогути.

Какие фильмы смотрит мой усё, тем временем размышляю я. Старые черно-белые? Куросаву и Одзу? Какой, кстати, у него телевизор? У него хороший японский телевизор… несмотря на традиционную атмосферу дома…о эти японские бренды, как я уважаю их технику…

– Что на тебе за колготки? – останавливаю я взглядом Крис.

Она молчит, богоборчески насупилась. Выражение лица – ни пяди земли, ни шагу назад.

Меня она не слушает, Виола для нее – главный авторитет, законодатель моды, икона стиля и прочее.

– А вот давай у Марго спросим, – торгуется Крис с нагловатой интонацией и красит губы красной помадой.

Марго смотрит на всю эту нарядную красоту: яркие ноги, короткие юбки, открытые пупки с наивно-добродушной улыбкой.

– Шалавы, – говорит она.

Ее довольный вид противоречит словам, но Крис глядит в зеркало.

– Че не так-то?!

– Че-че, – передразнивает Марго. – На охоту собрались?

– Че сразу на охоту? – обижается Крис.

– Для кого вырядились, шалавы?

– Для себя! – твердо заявляет Крис. – Мне нравится!

– Нравится ей. Чьими глазами ты смотришь на себя? Твой мозг и глаза обмануты и отравлены, дитя. Спи дальше.

– Это обычное желание нравится, – вступаюсь я за Крис.

– Зачем?

– Как зачем? Это вполне естественно.

– Вот об этом я и говорю! – ухмыляется Марго.

– Кристи, милая, никого не слушай, – гудит Виола, вешая на могучее плечо черную сумочку на золотой цепи, – красота вызывает зависть.

– Я завидую?! – Марго напряженно улыбается.

– Посмотри правде в глаза. Оденься как мы и вкуси наслаждение быть женщиной.

Марго хохочет.

– Смейся, смейся. Я – истинная женщина. Я – воплощение правды.

– Какой правды?

– Правды жизни. Кто спит из нас, так это ты. И ты, Сержио. Проснитесь оба. И осознайте, в каком мире живете.

Марго молчит. А я счастлив – кому-то удалось заткнуть ей рот.

– И в каком же мире мы живем? – спрашиваю.

– В прекрасном. В мире пестиков и тычинок.

Крис хихикает и слегка краснеет. Марго смотрит на Виолу с печальной, жалостливой улыбкой.

– Но это не значит, что я за гендерное неравенство, – кокетливо добавляет Виола.

Эта парочка в мини юбках чувствует себя неотразимыми. Две девицы шагают в ногу, чеканя шаг, уверенные, что парни, глядя на них, теряют разум и гибнут.

Я шагаю, как телохранитель, серьезный, сосредоточенный, готовый отразить случайное нападение, предотвратить если не выстрел, то злое слово, дурной взгляд. Я напряжен, словно мы в тылу врага. Но скоро я понимаю, что тревога напрасна. Виола – наша мать, вожак стаи, наша королева. Мы – ее подопечные, щенки, бастарды. В этом городе нет человека, который чувствовал бы себя комфортней и уверенней, чем она. Мы садимся за столик в кафе, до спектакля полтора часа. Она щелкает пальцами. На столе все самое лучшее. У Ритки удивленно-придурковатый вид. Виола рассказывает о своей жизни (я давно заметил это свое странное влияние на людей). Она была замужем за парнем из племени Масаи, прожили, однако, недолго, он был слишком привязан к своей престарелой матери. После этого четыре года жила в Японии. Я навострил слух, подвинул стул ближе. Она свободно владеет английским и японским. Приехала в Токио как переводчик, случайно познакомилась с людьми из модельного бизнеса. Три года была моделью двух косметических фирм.

– Зацените.

На снимке крупно лицо, выбеленное, ухоженное, возле уха полукруглая банка крема с иероглифами, над банкой взвиваются вихри золотой пудры.

– Я был однажды в Японии, – сообщаю я. – Видел рыбалку с бакланами.

Виола не любит рыбалку. Теперь она в Питере, работает экскурсоводом для иностранных туристов. Последние два года она пишет роман о Джеке Потрошителе. Джек Потрошитель – русская женщина Клава Потрошкова.

– Я хочу восстановить гендерное равенство, – говорит писательница. – Сатана, кстати, тоже женщина. Бог послал на Землю своего сына, только потому, что знал, что мужчины узурпировали власть на планете. Но в следующий раз Он пошлет дочь. Второе пришествие Христа будет в женском теле.

Блестящий лонгслив с веткой сакуры и надписью PERFECTION обтягивает большую и мягкую грудь. Губы, кажется, накачаны, но утверждать не могу. Я сижу рядом и ощущаю тепло, исходящее от ее пышущего здоровьем тела.

– Официант не сводит с нас глаз, – говорит она Крис. – Не могу только понять, кто ему нравится, я или ты.

Мы дружно поворачиваем головы.

– Не смущайте мальчика, – смеется.

Она напоминает мне наряженный танк. Будь я официантом, я бы поглядывал на нее с опаской, как бы эта махина не развернула ствол в мою сторону и не поперла на меня.