Усё

– Банк, что ли, ограбил?

– Может, долг вернули? Он деньги, когда были, постоянно дружкам одалживал.

– Это все разом, что ли, отдали?

– Да стырил у кого плохо лежало.

– Ввязался куда-нибудь и, вишь, выгорело.

– Царствие небесное, отмучился, и нас мучить перестал.

– Все из дому вынес. Даже телевизор.

– Успел за ум взяться-то. Хотя если бы не помер, так потом и снова здорово…

– Долго держался.

– Но бывших-то не бывает.

– Ждите еще, коллекторов-то!

– Типун тебе.

– А все-таки, интересно, откуда бабосы.

– Да, может, там еще осталось. Ха-ха-ха!

– Может, это ты ему, дочурка, а?

– Кристина.

– Кристин, а? Ха-ха-ха!

– Ну помянем раба божьего…

Крис сказала:

– Нет, не я. Но я знаю, откуда деньги.

Выпрямила спину, скрестила на груди руки. Ну держитесь, родственнички.

– Папа не хотел, чтобы я рассказывала, но раз вам так интересно, откуда деньги…

Слушайте. Все началось, когда однажды он подобрал раненую сову. За то время, пока он ее выхаживал, сова к папе страшно привязалась и стала почти ручной. Поправившись, сова улетела в лес, но каждый раз, ровно в тот момент, когда отец наливал себе стакан, она возвращалась и гипнотизировала его своим строгим совиным взглядом. Так что совсем скоро папа пить бросил. И всем советовал – хотите пить бросить, заведите сову. А спустя недолгое время, как он бросил пить, ему стали снится вещие сны про аварии. Такой в нем пророческий дар открылся. Однажды ему приснилось, что рейсовый автобус в Самарканд упадет с моста. Он приехал на вокзал и стал кричать, что водитель уснет за рулем. Папу, конечно, прогнали. Водитель уснул. Автобус упал. Все в лепешку. А одна семья с двумя детьми, испугавшись пророчества, на автобусе не поехала. И осталась жива. И они не единственные, кого папа спас. Потом были и другие. Один торговец мандаринами ему за спасение много денег дал. Папа нашел его на рынке и предсказал, что в его машину врежется груженный манго Камаз. Торговец выехал на три часа позже и, что вы думаете, проехал мимо жуткой аварии. И вся дорога усыпана манго. Такие дела. А то я вижу, вам очень интересно, откуда деньги на дом.

За столом притихли. Жена вдруг всплакнула, платочек достала. Но к концу поминок все снова развеселились и начали травить анекдоты.

– Такое дело, – рассказывает мне Крис. – Врать нехорошо, но что делать. Как мне обидно за отца стало, не представляешь! Как они на него накинулись. Его жена сказала, он ей руку вывихнул, когда она от него уходила. И все такое начала рассказывать. На черта? Хоть бы одна морда хорошее слово сказала! А он добрый был. Когда трезвый. И сову однажды выходил, это правда.

Насколько я понял, до пятидесяти четырех лет отец Крис был горький пьяница, а потом… сердце ли прихватило, ангел ли явился, может, как говорят, время пришло. Снес развалюху покойных родителей. Начал новый дом строить. Руки рабочие, золотые. Мастерство не пропьешь. Крис думает, отец клад нашел. Стены и крышу за три месяца поднял. Позвонил в Екатеринбург, спросил, как сын. Вера Потаповна сказала – нормально, в Санкт-Петербурге сейчас. Попросил телефон парня. Мать тут же Крис перезвонила, разрешение спросить. Вечером позвонил – привет, сынок, помнишь отца-то родного?

Крис разговаривала с ним баском, избегая местоимений. Отец звонил еще. Предложил встретиться. Голос такой спокойный, задумчивый, добрый голос старого отца.

– Пап, – решилась тогда Крис. – Ты изменился. Я тоже изменилась. Великие трансформации произошли с нами.

Папа приехал. Крис вышла к нему в темно-зеленом трикотажном платье. Обнялись.

– Всегда о дочке мечтал! Ну-ну-ну. Не плачь, что ты!

Он подарил ей барби, кукольный домик, набор детской косметики, розовую диадему и бабушкин значок ветерана труда.

– Вот дом изнутри доделаю, приезжай с мамой отдохнуть, – сказал. – Возле дома хурма. Балкон с видом на абрикосовые сады.

Через восемь месяцев отца не стало.

***

На сороковой день прилетел филин. Настоящий филин с кисточками на ушах! Уселся на ветке прямо напротив дома. Как Крис его разглядела в темноте? Скорее сюда, кричит. Я был в Питере по работе. Родная мать так не радуется моим визитам, как Крис – моему приезду (ни о каких гостиницах она и слышать не хочет).

В комнате свет выключен. Филина в темноте хорошо видно. Сидит неподвижным сосудом, подсвеченный фонарем, как выставочный экспонат, и в самую душу смотрит. Крис потянулась за телефоном, чтобы сфотографировать, а филин как закричит! А-а-а-я-я! Повернул голову на полный круг градусов. У сов панорамный обзор реальности. Загреб крыльями воздух, взмыл величаво и был таков, бесследно исчезнув за темными кронами тополей и осинок.

– Никогда не слышал, как они кричат, – сказал я, зевая. – Эх, жалко, угостить нечем!

В шутку сказал, а Кристина всполошилась.

– Как нечем? А твои куриные крылышки?

Я упираюсь, мало того, что разбудила меня смотреть сову, так еще тащит куда-то в ночь, но девушку одну я отпустить не могу, приходится натягивать свитер, носки, одеваться, плестись. В руках светятся свежие куриные крылышки, которые я собирался приготовить на ужин, но поленился. На дерево филина я лезть отказываюсь.