Усоногий рак Чарльза Дарвина и паук Дэвида Боуи. Как научные названия воспевают героев, авантюристов и негодяев

В 1839 г. открытие вымершего вида не вызвало удивления, однако всего 50 годами ранее все было бы по-другому. Когда в XVII и XVIII вв. окаменелости начали привлекать серьезное внимание ученых, они манили загадочностью и в то же время приводили в замешательство. Что они собой представляют и как оказались в толще горных пород? Осознание того, что окаменелости – это остатки организмов, которые жили и умерли когда-то давно, вызывало не меньше вопросов, чем давало ответов. Когда жили эти организмы? Почему мы находим окаменелости моллюсков и рыб на горных вершинах и остатки представителей тропических видов в Англии с ее умеренным климатом (а потом и вовсе на Аляске и в Антарктиде)? И как следует воспринимать ископаемые существа, которые не похожи ни на один из ныне живущих видов?

Вот эти неизвестные виды и представляли собой самую большую проблему. В эпоху до революционной работы Дарвина сама возможность существования вида, который когда-то жил, а потом исчез, сильно обескураживала. Если все живое сотворено Богом (в чем почти ни у кого не было сомнений), то зачем понадобилось Творцу сначала создавать какой-то вид, а потом уничтожать его? И поскольку во всем множестве живых существ, казалось, просматривалась некая степень упорядоченности (сходство между видами на протяжении тысячелетий побуждало натуралистов классифицировать их, укладывая в разные иерархические системы вроде средневековой Великой цепи бытия), то разве не досадно было, что вымершие виды нарушали эту стройную картину, создавая в ней разрывы? И наконец, если виды могут вымирать, то разве жизнь на Земле не будет постепенно угасать, чтобы в конце концов исчезнуть окончательно? Все эти тревожащие вопросы заставили большинство натуралистов воспринимать незнакомые окаменелости как свидетельство того, что подобные существа все еще живут где-то в неизведанных уголках мира: динозавры в дебрях африканских джунглей, аммониты в глубинах океана. Выдающийся французский зоолог Жорж Кювье неопровержимо доказал, что некоторые окаменелости представляют собой виды, которые исчезли навсегда. Неоспоримые доводы в пользу своей концепции вымирания Кювье привел в статье 1796 г. об ископаемых слонах. Если коротко, то он убедительно показал, что ископаемые мамонты и мастодонты явно отличаются от обоих видов современных слонов, и подчеркнул, что, если бы мамонты все еще жили на Земле, мы бы о них, несомненно, знали. В конце концов, мамонты – существа крупные и весьма заметные.

Таким образом, благодаря работе Кювье Агассис смог описать ископаемых целакантов как вымершие виды из глубин земного прошлого. Если целаканты процветали в течение 300 млн лет, а потом исчезли вместе с динозаврами (хотя Агассис не знал точных временны́х масштабов), это, вероятно, вызывало разочарование, но отнюдь не удивление. Никто не искал живых целакантов, так же как никто всерьез не ищет живых динозавров. И когда южноафриканское рыболовецкое судно выловило живого целаканта в 1938 г., это стало зоологической сенсацией века.

В открытии современного целаканта ключевую роль сыграли три человека: капитан рыболовецкого судна, химик, страстно любивший рыб, и молодая хранительница музея. Первый поймал рыбу, второй определил ее и дал ей название, но важнее всех была роль третьей. И современный вид целакантов теперь носит ее имя: Latimeria chalumnae.