Успех

В конце ужина, составленного хозяином дома с тонким вкусом, его срочно вызвали к телефону. Вернувшись, он смущенно сказал, что одна его приятельница, милая и приятная дама, собирается заехать к нему вечером вместе с несколькими друзьями. Этой даме, которая большую часть времени живет в своем поместье на берегу Штарнбергского озера, он обещал сюрприз, впрочем, тот же, что он хочет показать и Иоганне. Этим вечером его приятельница неожиданно оказалась в городе и решила воспользоваться случаем, чтобы вместе с друзьями взглянуть на обещанный сюрприз. Зовут даму — г-жа фон Радольная. Он надеется, что фрейлейн Крайн не вспугнут новые гости. Иоганна, не задумываясь, ответила, что охотно останется. Взглянув на Гесрейтера, она сочла, что самое время приступить к делу, и без утайки рассказала ему о своем желании завязать светские знакомства и потом воспользоваться ими. Г-н Гесрейтер, сразу же воодушевившись этой идеей, стал энергично загребать руками. Светские связи! Великолепно! Он для этого самый подходящий человек. Как хорошо, что она к нему пришла именно сегодня. Это большая удача — он сможет тут же познакомить ее с г-жой фон Радольной. Дело Крюгера приобрело теперь такой характер, что он готов поддержать ее всем сердцем и умом. В известной мере это дело из сферы политических интриг перешло в сферу общечеловеческих отношений.

Пока он распространялся на эту тему, приехала г-жа фон Радольная со своей свитой. Пышнотелая, невозмутимая, самоуверенная, она словно заполнила собой просторную комнату. Должно быть, она повсюду мгновенно привлекала к себе всеобщее внимание. Иоганну она окинула холодным, откровенно испытующим взглядом, но ту ее взгляд не покоробил. В свою очередь Катарина осталась довольна впечатлением, которое она произвела на Иоганну, сразу почувствовала расположение к этой девушке и подсела к ней. Г-жа фон Радольная знала, как тяжело утвердиться в этом большом, полном опасностей мире. Она вышла из низов, добилась видного положения и теперь чувствовала себя уверенно. Но пришлось ей нелегко, и поэтому, радуясь прочности собственного положения, она до сих пор еще преисполнялась симпатией ко всякой смелой женщине, не дававшей себя в обиду. Разумеется, она совершенно искренне одобряла методы правящих кругов. Но при этом, — она-то своей дели уже достигла, — в отдельных случаях, если сталкивалась с ними непосредственно, столь же естественно проявляла терпимость, сколь естественно была нетерпима вообще. Очень внимательно, с глубоким сочувствием слушала она рассказ Иоганны о ее нелегком детстве, ссорах с матерью, о работе, об ее отношениях с Мартином Крюгером. Обе женщины, одна — широкоскулая, с решительными серыми глазами, другая — медноволосая и пышнотелая, с самодовольным, многоопытным выражением лица, казалось, столь быстро нашли общий язык, так дружелюбно обменивались фразами на тягучем баварском диалекте, что склонный к оптимизму Гесрейтер уже не сомневался в окончательном успехе Иоганны.

Не упуская ни одного слова г-жи фон Радольной, Иоганна исподволь приглядывалась к другим гостям. Так, значит, человек с добродушным, изборожденным глубокими морщинами лицом, похожий на крестьянина, напялившего смокинг, и есть художник Грейдерер! Исполосованное шрамами бульдожье лицо доктора Маттеи было знакомо ей по иллюстрированным журналам. Розовощекий господин в пенсне, с окладистой, седеющей бородой, — конечно же, доктор Пфистерер — писатель, а старик, в чем-то убеждающий его, — тайный советник Каленеггер. Хотя Пфистерер иной раз приходил к совершенно иным выводам, он все же слушал тайного советника внимательно, почти благоговейно. Было что-то привлекательное и волнующее в том, как тайный советник всю историю города Мюнхена объяснял законами естествознания, с тупым упорством отказываясь признать серьезнейшее влияние таких факторов, как причуды коронованных особ, беспорядочное развитие путей сообщения и экономики. Каленеггер определил семь основных биологических принципов, семь основных типов, из свойств которых он выводил историю города Мюнхена. Иоганна то и дело бросала взгляд на этого сухощавого человека с большим горбатым носом, с усилием извлекавшего из самых глубин гортани трафаретные фразы.

Внезапно он без видимой причины умолк. В комнате сразу же воцарилась тишина. И в наступившей тишине г-н Гесрейтер, объявив, что теперь он, наконец, хотел бы показать обещанный сюрприз, повел заинтригованных гостей в небольшой, увешанный картинами кабинет и включил электричество. На ровной серой стене среди немногих картин висел автопортрет обнаженной Анны Элизабет Гайдер. В этом продуманно и красиво освещенном кабинете умершая девушка потерянно и в то же время сосредоточенно смотрела на висевшую напротив картину — написанный сочными мазками крестьянский дом в горах Баварии. Беспомощно и жалостно вытянутая, не слишком тонкая шея, расплывающиеся в нежно-молочном свете грудь и бедра.