Успеть изменить до рассвета

Варя нащупала на диване свое пальто. Натянула его на себя. Ни единого зеркала, чтобы поправить воротник или прическу, в пределах досягаемости не было — типичное обиталище холостяка, мужская берлога. Мелькнуло: «Кстати, мог бы и приударить за мной, хотя бы ради приличия». Профессор тоже поднялся, коротко кивнул.

Хозяин распахнул перед Варей входную дверь — выметайся, мол. Оттуда пахнуло ветром и холодом.

— До свидания, господин Корюкин, — кротко сказала она, — и спасибо за подарок.

— И тебе не хворать.

Она подхватила контейнер и побежала к своей машине, третьей в ряду «Форда» и «Рейнджровера». Свирепейший ветер с океана обжигал лицо, вышибал слезы из глаз. Белых барашков на темной поверхности моря, высоко видимого с обрыва, кажется, стало еще больше.

Варя расположила контейнер на сиденье рядом с собой, завела движок и установила тумблер кондиционера на максимальное тепло.

Слава богу, до гостиницы ехать недалеко, не в Нью‑Йорк возвращаться. И еще она надеялась, что где‑то в поселке окажется открытой хотя бы одна закусочная.

«Вот он, быт и нравы богатеев! — подумалось ей весело (не иначе Корюкин со своей дурашливостью последних минут ее на юмористическую волну настроил). — Вечно от них голодной уходишь».

Она не знала, что в это самое время предмет ее мыслей в только что покинутом ею особняке говорит о ней:

— И все равно я не понимаю, патрон, — с исключительной вежливостью и чинопочитанием, однако непреклонно молвил профессор Рябчинский, — зачем вы дали девице серум? Мне даже удивительна подобная благотворительность с вашей стороны.

— Эх, Иван! Ты так и не понял до конца, что самое характерное в нашей с тобой бывшей Родине, России‑матушке!

— И что же?

— Она никогда не жалела и не жалеет своих людей.

Профессор в ответ промолчал, но выражение лица у него было вопросительным, поэтому олигарх сжалился, пояснил:

— Мы тут бьемся, по тысяче бумаг подписываем, чтобы волонтеров для опытов набрать — и то дрожим, как бы нас не засудили на девяносто девять лет каждого по девяти статьям. А у них все просто: Родина скажет «надо», человек ответит «есть» и отправится покорять просторы времени. Как раньше покорял космическое пространство.

— Но, осмелюсь спросить, мы‑то что будем с этого иметь?

— Знания. Информацию. Все напрочь они не засекретят, что‑то да прорвется. Да и Варя обещала, нет? Но главное, Иван, не в этом. Кто, по‑твоему, и как должен остановить Елисея Кордубцева? Елисей русский. Значит, и останавливать его русским. Тем более что это дело как раз подходит к менталитету наших с тобой бывших соотечественников. Лечь грудью на амбразуру. Броситься под танк со связкой гранат. Ведь, судя по всему, мы уже не можем справиться с Кордубцевым, этим лжемессией, антихристом, сейчас, в настоящем. И тем более не сумеем в будущем, когда он силы свои только нарастит. Значит, один выход: попытаться это сделать в прошлом. Надеюсь, девчонка, Варвара, даже если этого пока не понимает, то в скором времени поймет. И начальство свое убедить сумеет.

— Я другого не пойму, босс. Зачем вы сдали ей наш источник?

— Я? — ненатурально удивился богатей.

— А кто может знать там, у них, о Кордубцеве? Крайне ограниченный круг людей. Теперь вычислить, кто сливает информацию, им будет несложно.

— Слишком он алчный, — отмахнулся олигарх. — Это его отрезвит.

— Но в России предателей обычно казнят.

— До него дотянуться у Кононовой кишка тонка.

* * *

Что хорошо — американцы въездную визу хоть и дают после тщательнейшей проверки и личного собеседования, зато не требуют оплаченного обратного билета назад и брони в гостинице на все время пребывания.

Поэтому назад Варя летела по гибкому тарифу и первым делом, оказавшись в отеле «Отдых на площади» (как она вольно истолковала «Инн ин зе сквэар»), попыталась переписать по Интернету свой билет с открытой датой на завтрашнее число. Места в гиганте «Боинге» имелись, и Кононова с огромной радостью «зарегила» себя на завтрашний рейс до Москвы. Вроде меньше недели отсутствовала — а так соскучилась и по своей квартирке, и по столице, и по Данилову, и даже по комиссии! Настолько здесь себя чувствовала как на краю света, от всего родного оторванной!

Зарегистрировавшись, немедленно бросила эсэмэску возлюбленному — в Москве‑то уже девять утра: «Лешик, прилетаю послезавтра 07.10 утра мск Шереметьево». И немедленно получила ответ: «Жду! Встречу аэропорту!» Не стала уговаривать, куда он в такую рань, как будет вставать да как потом целый день работать. Ждет, встретит, и это самое главное.