Утешение философией

12. Вот представлена твоим глазам, так сказать, картина счастия человеческого: богатство, почести, могущество, слава, наслаждения. Принимая в расчет только эти вещи, Эпикур последовательно заключил, что высшее благо есть наслаждение, поскольку все прочие вещи, как представляется, приносят душе удовольствие{99}. 13. Но обращусь к желаниям людей, чей дух, хотя и в помраченье памяти, все же ищет своего блага, но, как пьяный, не знает, какой дорогой вернуться домой{100}. 14. Не кажется ли тебе, что заблуждаются те, кто стремится ни в чем не нуждаться? Но ведь ничто не способно привести к счастью столь совершенному, как состояние, обилующее всяким благом и не нуждающееся ни в чем ином, но себе довлеющее. 15. Ошибаются ли те, кто считает, что наилучшее есть наипаче достойное уважения и почитания? ничуть; ведь не может быть ничтожным и презренным то, чем обладать стремятся и силятся почти все смертные. 16. Ужель могущество не следует числить среди благ? Отчего ж? Разве бессильным и немощным следует считать то, что, доподлинно, всех вещей превосходнее? 17. Ужель знаменитость следует вменять в ничто? Однако нельзя не принимать в расчет, что всякая превосходнейшая вещь представляется также и знаменитейшей.

18. Стоит ли говорить, что блаженство не тревожно, не печально и не подвержено скорбям и тяготам, если даже в малейших вещах люди ищут того, чем приятно обладать и пользоваться? 19. Да, таковы вещи, коими люди хотят обладать, и они желают богатства, чинов, царств, славы и наслаждений по той причине, что с ними думают обрести довольство, уважение, могущество, известность, веселье. 20. Итак, благо есть то, чего люди ищут, столь различные имея желания; здесь легко видеть, сколь велика сила природы, коль скоро мнения, хотя разные и несогласные, сходятся в любви к одной цели—благу.

II

Какою браздой направляет мир{101}Могущая мать, уставом какимБезмерную ширь дальновидно блюдетИ стягивает неразрывным узлом

15 Все вещи—о том сладкозвучную песньНа послушных струнах мне любо начать.Хотя несут пунийские львыИзящную цепь, приемлют едуИз рук людских и, привыкнув к бичу,10 Хозяйскую злость боятся узреть,Коль кровь оросит косматую пасть,Вернется давно усыпленный дух,И вспомнят себя, взревев тяжело,

И с шеи стряхнут разбитую цепь,15 И первый, клыком кровавым раздран,Хозяин их ярь и гнев утолит.Коль ту, что в ветвях высоких звенит,В решетчатый грот ты птицу запрешь,Пусть медом ее налито питье2о И щедрую снедь заботливо ейИграющая рука подает,

Едва, в тесноте ограды скача,Завидит дубрав любезную сень,Разбросанну снедь попирает ногой,25 К лесам лишь одних стремится в тоске,О лесах свистит и щебечет своих.Упорных сил принужденье познав,Сгибают кусты вершину к земле,Но лишь отведи клонящую длань —30 Верхушкой прямой глядят в небеса.

Нисходит Феб в гесперийскую зыбь,Однако вновь потаенной тропойКолесницу стремит на привычный восток.Взыскует все обратных путей,35 И всем вещам отраден возврат;Лишь то блюдет предписанный чин,Что зачин сопрячь умеет с концом,Начертывая неизменный круг.

III

1. Вам также, о земные животные, хотя и в скудном отображении, все же грезится ваше начало, и истинную цель блаженства вы так или иначе прозреваете размышлением, хоть и не особенно зорким, и поэтому природное стремление ведет вас к истинному благу и от него же уводит многообразное заблуждение. 2. Посмотри, в самом деле, могут ли люди достичь назначенной цели с помощью того, в чем они полагают обрести блаженство. 3. Ведь если бы деньги, почести и прочее доставляли такое состояние, которое, по всей видимости, не лишено ни одного блага, и мне пришлось бы признать, что человек, овладевая всем этим, делается счастливым. 4. Но если они не в силах исполнить того, что сулят, и многих благ лишены, не обнаруживается ли в них ясно лживый образ блаженства?