Утешение философией

III. – Вам же, о земные существа, дозволено угадывать как бы во сне чутким воображением ваше начало и истинную цель бытия – блаженство; хотя вы и не слишком прозорливы, однако путем размышления вы приходите к догадке о них, и к истинному благу ведет вас природное стремление, но от него уводят многочисленные заблуждения. Посмотрите же, действительно ли то, в чем люди надеются обрести счастье, может привести их к желанной цели. Если богатство, чины и прочее в том же роде составили бы нечто, в чем не отсутствует ни одно из благ, я бы согласилась, что посредством достижения всего этого кто-то может сделаться счастливым. Однако, если они не могут дать того, что обещают, и лишены многих благ, разве не обнаруживаются в них с очевидностью фальшивые образы блаженства? Прежде всего этот вопрос я задаю тебе, ибо совсем еще недавно ты утопал в роскоши; разве среди огромных богатств, принадлежавших тебе, душа твоя, сталкиваясь с какой-нибудь несправедливостью, не смущалась внутренним беспокойством?

– Да, – ответил я, – не могу припомнить, чтобы моя душа была свободна от волнений, что-нибудь всегда тревожило ее.

– Неужели не потому так происходит, что или отсутствует то, чего ты желаешь, или наличествует то, чего ты не желаешь?

– Вероятно, поэтому, – ответил я. – Ты желал бы иметь одно и избежать другого?

– Да.

– Нуждается ли человек в том, чего желает?

– Нуждается.

– Тот же, кто испытывает в чем-либо нужду, постоянно лишен удовлетворения?

– Несомненно.

– Неужели тебя, терзаемого неудовлетворенностью, поддержало бы богатство?

– Зачем оно мне? – спросил я.

– Действительно, богатства не могут освободить душу от нужды и дать ей удовлетворение, а ведь, кажется, они обещают именно это. Кроме того, я полагаю, следует еще принять во внимание, что в природе богатств не заключается ничего такого, чтобы они у тех, кому принадлежат, не могли бы быть отняты.

– Согласен.

– Почему бы и не согласиться с этим, когда ежедневно более сильный грабит кого-нибудь? Отчего же еще существуют судебные жалобы, если не оттого, что силой и хитростью богатство постоянно отнимается?

– Правильно, – поддержал я ее. – Это заставляет того, кто заботится о своих деньгах, – сказала Философия, – приглашать со стороны охрану.

– Можно ли это отрицать! – сказал я.

– Но ведь такая необходимость отпала бы, если бы невозможна была утрата богатства его владельцем.

– В этом нет никакого сомнении, – подтвердил я.

– Но мы видим совсем обратное – тот, кто надеялся найти довольство с помощью богатства, начинает еще больше нуждаться в поддержке со стороны. Так можно ли сказать, что богатство изгоняет нужду? Разве богатые люди не испытывают голод или жажду? Разве их тела не чувствительны к зимней стуже? Впрочем, ты возразишь мне, что у богатых есть чем утолить голод и жажду и защититься от холода. Но тогда богатство может лишь заглушить неудовлетворенность, но искоренить ее не в силах. Если ее, всегда жаждущую и алчущую, попытаться насытить богатством, то цель эта никогда не будет достигнута. Я умалчиваю о том, что природа довольствуется малым, а жадности – всего мало. Если же богатство не может утолить неудовлетворенность, но само ее порождает, неужели ты сочтешь, что оно может принести удовлетворение?

III. Сколько б ни пытались золотом заполнить,Драгоценным камнем жадную пучину,Не наполнить бездны. Невозможно это.

Жемчуг хоть – на шее, и отары – тучны,Не избыть заботы, смертного грызущей,И не взять с собою в мир иной богатства.

IV. – Но говорят, что высокие чины приносят почет и уважение тому, кому достаются. Неужели магистратские должности обладают силой наделять добродетелью души людей, их занимающих, и устранять пороки? Ведь им более свойственно не искоренять порок, но делать его явным. Вследствие этого случается, что мы негодуем, когда высокие чины нередко достаются дурным людям. Еще Катулл называл Нонния злым наростом[107], хотя тот и восседал в курульном кресле. Разве ты не видишь, сколько бесчестья приносят почетные должности злым? Ведь менее заметна низость тех, кто находится в тени. Могли ли тебя побудить опасности, сколь угодно великие, нести магистратуру вместе с Декоратом[108], если ты видел в нем беспутного льстеца и предателя? Ведь нельзя же из-за того, что они занимают почетные должности, считать заслуживающими уважения тех, кого мы полагаем недостойными самих почетных должностей, и наоборот, если ты видишь кого-то, наделенного мудростью, можешь ли ты счесть, что он недостоин уважения или той мудрости, которой он наделен?

– Нет.