Утоли мои печали

И Марьяна тут же вспомнила, как перед последним звонком в школе у них провели специальный урок по ОБЖ – основам безопасности жизни, на котором рассказывали, какие проблемы могут ожидать их во время летних каникул и как следует с ними справляться. В том числе особое место в этом уроке отвели наркотикам, помимо всего прочего рассказав, как опознать, что твой знакомый или друг стал наркоманом – как он начинает странно себя вести, часто плохо себя чувствует, его может знобить будто от высокой температуры и выступать испарина, его может тошнить, а еще показали места на теле, где у него могут находиться следы от уколов в вену, и какие шприцы обычно используют наркоманы.

Человек, за которым наблюдала Марьяна, выказывал все признаки, о которых им рассказывали, – его знобило, и у него выступил крупные капли пота на лбу, даже волосы стали мокрыми, и руки тряслись, только шприц, которым он делал себе инъекцию, выглядел совсем не так, как те, что им показывали на уроке, он был гораздо больше, одноразовый, но особой какой-то конструкции, утолщенной возле иглы. Марьяна видела все очень четко и ясно, потому что находилась совсем рядом, метрах в трех от него.

Он делал укол и шипел через зубы, наверное, от неприятных ощущений, и даже подвывал тихонечко. А когда вытащил иглу из руки, то с какой-то злостью и резким вскриком отшвырнул шприц от себя. Марьяна как завороженная проследила взглядом за улетевшим шприцем, заметив, куда он упал. Человек же достал что-то из кармана и, размахнувшись, закинул это за забор на участок Добродеевых. То, что он выбросил, сверкнуло на солнце стеклянными боками, и Марья увидела, как эта вещь залетела в ветки третьего тиса.

И вдруг человека начало ужасно рвать. Держась одной рукой за забор, он наклонился, его выворачивало наружу. Марьяна хотела немедленно уйти, но от того, как его рвало, ей и самой стало плохо, живот свело спазмами. Но тут он затих, сел на землю, вытянул ноги и откинулся спиной на забор.

И постепенно на его лице начала расползаться улыбка, показавшаяся Марьяне страшной – такое в ней было превосходство, не радость или веселье и даже не торжество победы, а какое-то злорадство и триумф, и тут он засмеялся. Вот тогда она и начала тихонько отползать назад, а посчитав, что уже достаточно далеко, встала и отправилась домой через калитку – ну его, этот лаз!

А позже, когда она разговаривала со следователем и он спросил, не видела ли она чего-нибудь необычного сегодня, Марья сразу же вспомнила про того человека. Но подумала, что Вершинины-то скрывают, что он наркоман, и было бы, наверное, неправильно рассказывать о нем посторонним, это же обычно стыдно семье, а соседи им почти как родные.

И она не сказала следователю. Утаила из самых благих намерений.

По естественному устройству детской психики Марьяша быстро забыла о том, что подсмотрела в тот роковой день, поскольку ничего значимого тот случай для нее не нес – ни напугал, ни развеселил, любопытство вызвал, это да, и то его тут же перебило более сильное событие – смерть Петра Акимовича.

Но на следующее лето она снова неожиданно вспомнила про него, когда однажды увидела этого человека на речке, где он отдыхал на пляже со своей компанией, а Марья со своей компанией расположились недалеко от них. И так получилось, что, накупавшись в речке, она плюхнулась на песок обсохнуть и погреться недалеко от него, они даже поздоровались.

И тут она вспомнила про тот случай у лаза и, любопытствуя, внимательно посмотрела на его руки и ноги, но никаких следов от инъекций не увидела, а припомнив, как он обычно себя ведет, когда приходилось сталкиваться, поняла, что этот человек никогда не вел себя, как наркоман – летом ни рук, ни ног не прикрывал, ходил в шортах и майках, а на речке в плавках, да и не выглядел болезненно.

Она удивилась своим выводам и пожала мысленно плечами, решив, что он, наверное, излечился от зависимости.

– Но вы не излечились, – после небольшой паузы продолжила Марьяна свой рассказ все тем же спокойным тоном. – Потому что вам такое исцеление не требовалось, вы же никогда не были наркоманом, – снова взяла небольшую паузу, во время которой, казалось, все застыло вокруг, тишина сгустилась над столом, налившись тяжелым напряжением. И Марья посмотрела, наконец, прямо на этого человека, сидевшего на противоположной стороне стола. – Правда же, Виталий?

И все присутствующие, даже Женуария, стоявшая чуть сбоку за креслом Глафиры Сергеевны и нервно, неосознанно все поглаживающая ее по плечу успокаивающим жестом, – все одновременно развернулись и посмотрели на него.