Утомленные вином

Надвигался взрыв, бунт, способный нарушить привычный ритм жизни, размеренную цепь полу-удач, полу-восторгов, полу-счастья..

«Имея частное поручение исполнить рисунки и картины зимнего пейзажа на Волге, покорнейше прошу Совет уволить меня от службы на пять месяцев с 1 декабря 1870 года».

Перо остановилось.

Саврасов поправил очки и вздохнул. Как трудно было решиться на этот шаг!

Ведь только недавно ему казалось, что он должен быть занят этими нудными, неотложными делами.

Что вся эта спешка, эта ежедневная карусель и есть та единственная жизнь, к которой он, Саврасов, призван.

Но вот на днях он прочел, что Мольер сказал однажды окружавшим его друзьям, захлопнув книги Платона и Теренция:

«Достаточно с меня этих образцов; теперь я смотрю в себя и вокруг себя».

И Саврасов решился…

Почти пятнадцать лет, по существу, потеряны. Если не счесть нескольких пейзажей, писанных с ощущением природы России.

В декабре 1870 года А. К. Саврасов, не слушая плача жены, ропота знакомых, ворчания друзей, забрав семью, покинул Москву.

Кто мог предполагать, что этот нелепый, как казалось многим, поступок принесет быстро столь удивительные даже для художникак такого таланта, как Саврасов, плоды?

Живописец приехал в Ярославль. Волжское приволье вдохнуло новые силы.

Он жил и работал в Ярославле, под Костромой, в Нижнем Новгороде и Юрьевце.

Саврасов покорен величавой торжественностью, необъятными просторами волжской природы, ее органической связью с жизнью человека, с жизнью русского народа.

Он пишет олотно «Вид Волги под Юрьевцем», которое принесло ему первую премию на выставке в «Обществе любителей художеств».

Картина «Печерский монастырь под Нижним Новгородом», написанная в 1871 году — стала одним из самых больших полотен художника и первый из известных его волжских пейзажей.

В широкую панораму пейзажа естественно вписаны дома слободки с садами, зеленеющие луга, синие лагуны, песчаные отмели, и над всем — возвышающийся белокаменный монастырь.

Природа и человек в картине едины.

«Тихая жизнь в Ярославле, — писал Саврасов Третьякову, — позволяет мне сосредоточенно заниматься искусством».

Одна за другой появляются картины «Волга под Юрьевцем», «Разлив Волги под Ярославлем».

После короткого пребывания в Москве, он уехал снова на Волгу, в Костромскую губернию, в село Молвитино.

Там он начал небольшое полотно, которое утвердило его имя на века — «Грачи прилетели».

Впервые картину увидели на Первой передвижной выставке, и она была восторженно принятая всеми.

Появлению картины предшествовали этюды с натуры, написанные художником в Ярославле и в селе Молвитиново близ Костромы.

Прошло более ста лет с того дня, когда этот маленький холст был показан на I Передвижной выставке в Москве в 1871 году.

Эта картина была в то время лучшим ответом на призыв Чернышевского:

«Прекрасное — есть жизнь».

«Какая простота! — писал Левитан. — Но за этой простотой вы чувствуете мягкую, хорошую душу художника, которому все это дорого и близко его сердцу».

Одним из первооткрывателей этой новой красоты в русской пейзажной живописи, красоты простой и активной, стал Саврасов!

Он нашел в себе силы сбросить тяжкий груз живописных условностей и, что самое главное, дать простор приобретенному еще в юности чувству музыки русской природы.

— Войдите в уютный маленький зал Третьяковской галереи, — рассказывает об этой великой картине во втором томе «Мастера и шедевры» заслуженный деятель искусств РСФСР И. В. Долгополов. — Там всегда людно.

«Грачи прилетели».

Подойдите ближе, и вы услышите, как звучит картина.

Ваш слух уловит музыку весны.

Звон капели, журчание воды в проталинах, шорох ветвей берез, грачиный гомон.

Скрип сверкающего наста, шелест весеннего ветра и тихий благовест.

В серой стене зала будто вырублено светлое окно.

Полотно решено в тончайшем валере.

Изысканные колебания бледно-лазоревых, голубых, бирюзовых тонов.

Солнце скрылось.

Но его лучи пробивают легкую пелену и бросают сложные серо-голубые тени на снег.

Живопись холста многослойна.

Цветная мозаика в светах пастозна и доведена до эмалевой плотности. Несмотря на необычайно точное общее звучание полотна, художник прибегает к ювелирной деталировке картины, которую можно рассматривать часами в упор.

Пейзаж до предела обжит.

Время оставило свои следы в выщербленных кирпичах колокольни, в отсыревших досках заборов, в покосившихся домах. Все, от исхоженного сырого наста до искореженных берез, все свидетельствует о неумолимом влиянии времени.

Кричат грачи, вьется сизый дымок из трубы деревянного домика, мерцает весеннее солнце.

Каждая пядь картины выстрадана влюбленным в природу России поэтом-художником, и эта его пристрастность передается вам, и вы дышите этим еще морозным, колючим воздухом.

Вы слышите пение весны.

Весь холст полон удивительного внутреннего движения.

Бегут, бегут тени по снегу, дрожат отражения в темных проталинах, еле колышутся голые ветки берез, неспешно плывут перламутровые облака.

Мерцают дали, кое-где поблескивая старым серебром.

В картине нет манеры, нет эффектных ударов кисти, нет претендующих на виртуозность приемов.