Утраченный дневник Гете

— На книгах… — произнес он задумчиво. Дочитав, поднял голову, лицо его выражало облегчение. — Да-да, вспомнил! Эти книги я действительно смотрел. Ильф и Петров «Собрание сочинений в пяти томах» и двухтомник Карамзина. Но не в квартире Аргуновской. Да, именно их я смотрел с неделю назад или даже раньше, дней десять, может… Книги эти продавала незнакомая старушка возле фонтана, что рядом с музучилищем. Я посмотрел, полистал и не купил, потому что шел не домой, таскать с собой не хотелось.

Полуэктов чуть не выругался вслух. Ловкий! Как вышел из положения! Ничего, он еще проверит, продавала ли Аргуновская книги. Все ж она бывшая учительница, неужели книгами на улице торговала? Опросить соседей надо. Арест Левонина, конечно, пока невозможен — нет прямых улик. А что, если обыск у него в квартире провести? «Пальчики» — достаточное основание…

Глава двадцать первая

Запоздавшие свидетели. Лето 1917-го

Летом 1917-го истекал срок сахалинской каторги Саши. Его должны были отправить на поселение. Ольга Павловна все три года жила ожиданием этого времени. От Саши вести приходила редко. Он писал коротко «Жив-здоров», — но мать чувствовала: сын изменился. Да и как не измениться там? Слала посылки, сколько дозволялось, вряд ли они сильно могли помочь, но все же… Кроме Саши, все ей было безразлично. Когда свергли царя, подумала только: «А может, для Саши так и лучше будет? Новое правительство скорей отпустит?»

В апреле 1917-го случилось неожиданное, породившее новую горечь, однако и надежду. Однажды утром к Ольге Павловне пришла Марья Тимофеевна, экономка покойного Штальберга.

Марья Тимофеевна после смерти Штальберра замкнулась в себе. С квартиры она, конечно, съехала; говорили, что купила маленький домик в западном предместье Смоленска. Штальберг позаботился, чтобы у его няни сбережения имелись. Сейчас она показалась Ольге Павловне совсем старенькой, сгорбилась как-то за три года. Не снимая темной суконной шали, пущенной поверх казакина, она стояла в передней. Не сразу согласилась пройти в комнаты, однако Батурина настояла. Экономка Штальберга привела с собой молодого мужчину, по всему, недавно демобилизовавшегося по ранению — один его рукав болтался пустой, — и девушку из простых.

— Езовитов, телеграфист, работал с Сашей. А это Дуня, горничная, — представила их Марья Тимофеевна.