«Уцелевший» и другие повести

Он привык. Люди в его поезде часто так делают. У него работа такая. Свою основную зарплату он получает не на этом свете, а на другом. Он перевозчик, паромщик между двумя мирами. Он закален. Он знает, на что идет. Причем, он работает не за зарплату. У него такая работа.

Машинист теперь узнал, что опять что-то происходит в его поезде. Но он, по большому счету, уже привык.

– Я ДАЖЕ ЗАПАХ ТВОЙ ПОДХВАТИЛ ТАМ, ПОНИМАЕШЬ? ТВОЙ ВАГИНАЛЬНЫЙ ЗАПАХ ВЗЯЛ МОЙ, ПОНИМАЕШЬ? Я СТАЛ ПАХНУТЬ ПО-ТВОЕМУ, СЕЧЕШЬ?! …ОТПУСТИ ТЫ МЕНЯ, А? ОТПУСТИ!

.....................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................

– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, СЛЫШИШЬ? ЛЮБЛЮ. У МЕНЯ ВНУТРИ ВСЕ РВЕТСЯ БЕЗ ТЕБЯ. БЛЯДЬ ТЫ ЁБАНАЯ. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.

..........................................................................................................................................................................

***

– Ненавижу, бля… – С.Я. в темноте старается всхлипывать как можно тише, уютным теплым тылом ладони вытирая заплаканные глаза. Он боится, чтобы его не услышали, поэтому старается вести себя как можно тише. Он вообще уже хочет всё, успокоиться, поэтому делает глубокий– ну да, прерывистый – вдох, а выдохнуть уже не успевает: диспетчер задач под вспотевшими волосами в его башке переключается на силуэт, вроде, мужика в пальто, спокойно сидящего на нижней полке внизу и разглядывающего его. Мужик, видимо, подсел на предыдущей станции, которую С.Я. по понятным причинам не отследил, и билет у него как раз в эсъяшный пустой кубрик.

– О, наконец-то не один! – первая мысль, как всегда, дурацкая.

С.Я. еще раз автоматически вытирает тылом глаз и промаргивается. Непонятно, слышал мужик, как он плакал, или нет. С.Я. делает голосом разнообразные звуки, прокашливается и уже было приподнимает голову и открывает рот, чтобы заспанным голосом сказать «Доброй ночи!», как во второй раз сбивается: неясный темнеющий силуэт пронзительно ему кого-то напоминает. С.Я. приподнимается на локте и без тут же опавших стеснений начинает в обратку подробно рассматривать мужика. Мужик уже явно не новый – сороковник точно разменял. Коротко аккуратно подстрижен, загорелое лицо обветрено. «По морозу ты что ли где долго шлялся?» – подумалось С.Я. Плечи и грудная клетка у мужика широкие. «Если долбануть, ты там, наверно, как стальной», – быстро позавидовал С.Я. Всем мужик хорош. «Глаза вот только у тебя какие-то…» – думает С.Я. – «То ли как у Друппи61, то ли ты юродивый какой… Помер у тебя что ли кто?» – с привычным цинизмом предполагает С.Я. «А пальтецо у тебя, зараза, хорошее. Давно себе такое хочу. Сколько же оно может стоить? Как влитое…»

А вот теперь стоп. Какое пальтецо, С.Я.? У тебя от духоты простыня насквозь сырая. А у него под пальто еще и свитер какой-то.

– Автор, ты что ль?.. – неразборчиво, глухо спрашивает С.Я.

Мужик улыбается и делает знакомое движение плечами. Юродивость у него во взгляде почти исчезла.

– Или нет, подожди… – Видимо, что-то меняется во взгляде самого С.Я., и мужик, словно только этого и ждал, протягивает к нему руку – как-то глупо, внутренней стороной ладони вперед.

– О, черт, твою мать! – выругивается С.Я., поняв, кто прилетел поддержать его. Он так же глупо вытягивает руку и – ей-богу, он готов поспорить! – чувствует между своей ладонью и мужиковой тепло, покалывание и негромкий свет. «Прямо «Титаник» какой-то!» – говорит невслух С.Я., но понимает, что показной его цинизм никого уже не обманывает, тем более что мужик в пальто, еще шире улыбнувшись и убрав руку, начинает исчезать.

– Это… Подожди-ка… – бормочет С.Я., но мужик уже явно не задерживается. С.Я. вовсю таращит глаза, чтобы запомнить в нем еще хотя бы одну какую-нибудь деталь, но всё уже слишком в общем и нельзя уже ничего разобрать.

Когда мужик окончательно исчезает и диспетчер задач по умолчанию переключается на тело, С.Я. понимает, что с самого начала своей истерики так и не переставал дрожать.

Серафим. Последний стих