«Уцелевший» и другие повести

Автор все же пронзает С.Я. взглядом над сцепленными пальцами.

– Но, С.Я. – позволю себе еще раз воспользоваться другой вашей любимой фразой: чем труднее задача, тем слаще победа, верно? Быть может, вам все же стоит вернуться и продолжить заниматься личностным ростом на своей территории? Только в этот раз все делать по-настоящему. Настоятельно рекомендую вам поразмыслить над моими словами. У меня всё.

Автор разворачивается и намеревается покинуть кубрик. С.Я. не выдерживает.

– А то я сам, сука, не знаю! – выкрикивает С.Я., резко приподнявшись на локте.

Автор делает вид, что уже не услышал брошенных ему вслед слов, а С.Я., опомнившись, пугается, не услышал ли его кто-нибудь из спящих.

Но всё по-прежнему тихо.

– Это я, наверно, не вслух крикнул, – успокаивается С.Я., укладываясь снова. И, уже тише, добавляет: – Урод.

Серафим. Неудачный тайм-аут

Начало разрыва с Сашей Серафим как-то не заметил. Те несколько дней, что она была с ним не то чтобы даже холодна, а, казалось, просто его не замечала, думая о чем-то своем, его не сильно насторожили: такое бывало и раньше. Однако «отключенность» Саши день ото дня нарастала, и вот уже две недели подряд Серафим ее не узнавал. Он усиленно вспоминал свои слова и поступки, которые могли бы привести к такому положению, но ничего не находил.

Спустя две недели, после очередного, по мнению Серафима, бестолкового вечера, он собрался с мыслями и позвонил Саше, чтобы во всем разобраться. «Саш, или мне это кажется, или ты в последнее время отчего-то со мной холодна, – начал он. – Если я что-то сделал не так, то лучше скажи, чем так дуться. А если дело не во мне, то тоже скажи: я постараюсь помочь тебе в твоей проблеме». «Да нет, Фим, все нормально», – ответила Саша бесцветным голосом. «Блин, я же вижу, что все не нормально! – начал заводиться Серафим. – Поверь, мне не очень-то легко с тобой, когда ты за весь вечер ни разу на меня не посмотрела и ни слова мне не сказала, а сидишь, уставившись в одну точку, и думаешь о чем-то своем!»

Саша ничего не ответила. «Саш, я не знаю… Может, ты от меня просто немного устала? Может, нам надо некоторое время не видеться, чтобы друг от друга чуть-чуть отдохнуть? А потом мы опять будем по-прежнему друг другу рады». «Как хочешь», – ответила Саша тем же голосом без выражения. «Ну что, давай так и сделаем», – сказал Серафим, сам немного испугавшись своих слов. Но отступать уже было поздно. «Пока!» – сказала Саша, так и не дождавшись, что Серафим скажет что-нибудь еще. «Пока! Созвонимся!» – ответил Серафим.

Как только он положил трубку, его испуг обидеть Сашу или, не дай бог, навсегда потерять ее, усилился. Он, конечно, уговаривал себя, что в сложившейся ситуации действительно нужен этот эксперимент – что они будут друг к другу чувствовать, расставшись на время не по объективным причинам, а по сознательному желанию. «Ведь я могу позвонить в любое время, никто мне не запрещает», – успокаивал себя Серафим. Еще, конечно, ему мешала обычная гордость.

Но на самом деле он, конечно, испугался и, уже ложась спать, представлял себе, что позвонит Саше, и они вновь будут друг с другом нежны. Уже в полудреме он придумал такой стих:

Нежность… Впрыск в телефонный кабель

Мгновенно достиг своего абонента.

Пара прозрачных капель сочится

По пыльному сердцу, тихому сердцу…

XVIII

Запрягай мне, Господи, коней беспредела;

Я хотел пешком, да видно, мне не успеть…

«Кони беспредела»

… а где-то в него влюблена дева пятнадцати лет,

Потому что с соседями скучно, а с ним – может быть, нет.

«Из сияющей пустоты»

С.Я. как зеленый дайвер

Ой! – чуть не упал. Придавленный С.Я. ушлепком перекатывается обратно к стенке кубрика, даже не заметив этого.

Одна из любимых фраз С.Я. – «Я подумаю об этом завтра» by Скарлетт О’Хара – сейчас не действует. Он ненавидит, когда решение проблемы нельзя отложить на потом, необходимость принять верное решение прямо сейчас делает его беззащитным, как младенца.

С.Я. сейчас будто понтанувшийся зеленый дайвер, которого смеха ради развели жестокие, как акулы, поджарые старики. Его никто не тянул за язык, но свинцовому грузу, тянущему его все глубже, ничего, к сожалению, не объяснишь. Тьма становится сильнее света; перешагнув терпимое, давление совершенно легкомысленно растет дальше; и сейчас было бы спасением потерять сознание, но место спасительного забвения заполняет страх: эта черная бездна и впрямь может оказаться без дна. Это все по привычке выглядит настолько несерьезно, что осознание реального положения дел рождает у молодого дайвера пароксизм смеха, какой-то дебильный смешок: в этот раз и правда – смерть.

Серафим. Разрыв с Cашей

Серафим продержался без Саши три дня. К исходу третьих суток – каждый из этих семидесяти двух часов и вправду будто проталкивался сквозь него тугой, бесцветной стеной – он решил ей позвонить. И сразу на душе сделалось легко, и Серафим повеселел.

– Привет! – сказал он, услышав Сашин голос.

– Привет, – ответила Саша. Голос ее был таким же бесцветным.