Увертюра ветра (СИ)

   Она обречена. Ни один бессмертный не пожертвует ферзем ради спасения пешки. Будь она на месте Эрелайна - не колебалась бы ни секунды, и потому не имеет никакого права о чем-то его просить.

   ...И кого - его? Незнакомца, которого почти ненавидит, и который платит ей взаимностью?

   Иришь закрыла глаза, чтобы не видеть темнеющее у самой шеи лезвие, но так было даже страшнее: перед глазами вставали образы близкой смерти, лица родных, которых она больше никогда не увидит... и осознание того, какая же она, драконы ее раздери, идиотка!

   "Самая настоящая и распоследняя", - мрачно подумала Иришь, отвечая на свой же вопрос.

   Совершенно некстати вспомнилось, что она так и не рассказала Роальду о том, что это она в свое время сломала его любимую игрушку. Брат всегда был нелюдимым и молчаливым, и все время проводил в одиночестве, играясь с набором солдатиков, которые ему подарил отец на десятилетие. Иришь до сих пор помнила красивые, изящные фигурки, вырезанные из мрамора, и помнила, как Роальд обожал их и ни с кем не хотел играть. Иришь обижалась и злилась, и однажды прокралась в его комнату и спрятала сундучок с солдатиками за занавеску. У открытого окна. Столкнула вниз игрушку не она, а кто-то из слуг, но виноватой Иришь считала только себя.

   Роальд, так и не вызнав, кто виноват в трагедии, еще больше замкнулся в себе. Ему, конечно же, подарили другой набор, еще лучше прежнего, но брат остался к нему равнодушен.

   Извечная, о чем она только думает?! Что за нелепые мысли! Быстрее бы уже все кончилось: уже нет сил ждать!

   Почему они так тянут? О чем вообще они говорят?!

   - Уходите, - хриплым, севшим, но не ослабшим голосом отрезал Эрелайн. - Уходите, и если посмеете тронуть леди - убью вас. И клинок, выкованный из драконьего пламени, вам не поможет.

   - Проклятый упрямец! - рявкнула Сумеречная, не выдержав. - Мы оба знаем, что ты сделаешь, так хватит тянуть!

   Из груди Иришь вырвался горький смешок. К чему это ребячество! Она обречена, и полноте: незачем терзать сердце глупой надеждой.

   Она подняла глаза на Эрелайна. "Я обречена, - шептал ее взгляд. - Не жалейте меня, лорд".

   Встретилась - и впервые не увидела в его глазах той пугающей бездны, небесного колодца звезд, впервые разглядела что-то человеческое за холодной безразличной маской. Сочувствие, боль, жалость, вину, ненависть... много ненависти и боли, целая бездна.

   Впервые увидела в нем что-то... искреннее. Живое.

   Но это уже неважно. Слишком поздно.

   ...И почему эта Сумеречная так уверена в своей правоте?... Безупречный, следующий долгу, никогда не отступающий - разве он может согласиться на это?.. И если не может - то почему тянет? Зачем ведет этот разговор?

   Где сейчас ваше безразличие, Эрелайн, в которое вы кутаетесь, как в подбитый мехом плащ, укрываясь от холода извне - и внутри? Оно так долго хранило вас, оберегало, и теперь, когда больше всего вам нужно - отступилось.

   Иришь тихо, неглубоко, боясь порезаться, вздохнула - и с тоской поглядела на небо, где в пелене сизо-синих туч пряталась изменница-луна.

   "А говорили - хранительница, подруга... - грустно улыбнулась она. - А теперь я умираю, и где ты, предательница? Даже не вышла попрощаться".

   Не так она представляла себе этот вечер... и все вечера потом, которых теперь не будет.

   Хоть бы лучик сверкнул в просвете, хоть бы прояснилось... но небо лишь глухо внимало ее мольбам, такое же далекое, холодное и беспристрастное, как и прежде.

   Обречена.

   Иришь закрыла глаза, уже сознательно воскрешая в памяти ушедшие года. Солнечную улыбку Даррена, хмурый, но заботливый взгляд Роальда... Матушку - властную и жестокую, но все-таки ее любящую - и отца... Отца, которого она так редко видела, но воспоминаниями о котором дорожила больше чем музыкой и танцами вместе взятыми. Иришь одергивала себя, чтобы ни в коем случае не начать себя жалеть, но напрасно: предательские слезы уже дрожали на ресницах, грозя вот-вот сорваться. О, какая она жалкая! Смотреть в лицо неминуемой смерти - и плакать! Что за ничтожество!

   Иришь вдохнула раз, другой, пытаясь успокоиться... и замерла, вдруг расслышав окончание брошенной фразы Сумеречной фразы.

   "Сердце, чернее ночи"? "Чудовище"? "Путь во тьму"?..

   Что-то вдруг надломилось, и Иришь словно со стороны увидела, как разрозненные цветные стеклышки переливчатой мозаикой складываются в узор витража. Она уже знала, что увидит; знала, предчувствовала, но боялась даже представить...

   Осознание пришло через несколько мгновений, протянувшихся в вечности дольше иных лет, и обреченность сменилась ужасом: всепоглощающим, бесконтрольным; от которого подламываются колени и который не дает шевельнуться, сойти с места, заставляя молча и покорно принимать свою смерть...

   О, Бессердечная! Как она могла не понять этого раньше?! И как она могла идти с ним рука об руку, прикасаться к нему... танцевать с ним?!

   По рукам, и талии, еще помнящим прикосновения Эрелайна, вновь засеребрился иней.