В борьбе за трон

– Неужели вы думаете, – улыбнулась королева Мария, – что я не желаю заняться им на досуге? Я достаточно долго терпела и ненавидела, чтобы не насладиться каждым часом мести по минутам. Комендант получит только приказ никого не выпускать из Тауэра; он отвечает мне за это головой.

– Ваше распоряжение относится также и к Бэкли?

– Если комендант поймет меня верно, то нет.

– Дай бог, чтобы такая опрометчивость прошла безнаказанно! Еще слишком рано…

Тем временем лорд-мэру донесли о происшествии в парке и запросили его, куда отправить пленников. Он изложил дело королеве, и ее ответ гласил:

– В Тауэр!

«В Тауэр!» Эти слова должны были в скором времени повергнуть в ужас Англию. «Кровавая Мария» вступила на трон Генриха VIII.

Глава 12. В тауэре

I

Шумные дни последовали за восшествием на престол Марии. Королева заставила принцессу Елизавету ехать верхом в своей свите при торжественном объезде ею лондонского Сити, а на коронации носить за нею корону. То было первое унижение, нанесенное ею гордому сердцу соперницы, и если она надеялась побудить этим принцессу Елизавету к необдуманным поступкам, то ее план был задуман удачно. Мария остерегалась в первые дни своего царствования обнаруживать жажду мести, которою кипела ее душа. Пленники томились в Тауэре, а Елизавета получила разрешение возвратиться в Эшридж. Королева откладывала наслаждение уничтожить своих врагов до более подходящего времени.

Граф Хертфорд, которого комендант задержал в Тауэре, написал Гардинеру; сначала он как будто думал, что его заключили в Тауэр по ошибке; но когда архиепископ оставил его письмо без ответа, а просьбы, заклинания и, наконец, даже угрозы оказались тщетными, то он обратился к самой королеве и напомнил ее обещание.

На его просьбу об аудиенции она приказала сообщить ему, что будет лично заседать в суде на разбирательстве его дела и что он может надеяться на благоприятный исход.

Бэкли терялся в догадках, что могло побудить Марию дать приказ о его аресте, и это мучительное сомнение и беспокойство о своей участи были ужаснее самой горькой правды. С ним обращались изысканно-вежливо; у него в заточении не было недостатка ни в каких удобствах; только свободу, по-видимому, не хотели давать ему.

Наконец настал день, назначенный королевою для ее мести. Уорвики восстали, и, как того ожидала Мария, у заговорщиков завязались сношения с принцессой Елизаветой, причем шпионами были перехвачены письма, на основании которых можно было обвинить в государственной измене и принцессу.

Она была привезена конной стражей королевы из Эшриджа и доставлена в носилках в Тауэр. Вступив во двор, принцесса Елизавета села на камень и не соглашалась войти в здание дворца.

– Лучше сидеть тут, – сказала она, – чем в худшем месте.

– Королева не должна застать вас здесь, – возразил комендант и повторил свою просьбу.

– А разве она приедет сюда? – спросила принцесса.

– Через час, ваше высочество!

Принцесса Елизавета поднялась и воскликнула:

– Прочь, прочь отсюда!.. Вы правы: лучше умереть, чем возбудить жалость Марии.

Придя в комнату, которая предназначалась служить ей тюрьмой, принцесса Елизавета написала королеве краткое письмо; в нем она клятвенно подтверждала свою невиновность и заявляла, что никогда не думала завидовать короне старшей сестры. Далее она требовала строгого и справедливого разбора возводимого на нее обвинения, а если ее признают невиновной, то освободить из Тауэра.

Не успела принцесса дописать эти строки, как затрубили трубы, затрещали мортиры, и Мария въехала в главные ворота Тауэра в сопровождении придворных дам и государственных сановников. Бледности лица королевы и особенной пронзительности ее взора было бы уже достаточно, чтобы привести в трепет каждого постороннего наблюдателя за участь тех, к которым она приближалась как верховный судья.

Со стороны Темзы были расположены комнаты, иногда служившие жилищем английских королей. Мария опустилась на кресло в виде трона и знаком подозвала к себе коменданта Тауэра.

– Елизавета Тюдор помещена у вас под крепким караулом?

Комендант поклонился с утвердительным ответом.

– Ее высочество, – сказал он, – прибыла час тому назад и попросила письменные принадлежности, чтобы обратиться к милосердию вашего величества с просьбой о помиловании.