В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Одна только Флора, видимо ожила, когда въ комнат были разставлены привычные для нея предметы роскоши; она сама занялась устройствомъ комнаты, положила зеленое, шелковое одяло на постель Генріэтты и обрызгала весь полъ одеколономъ. Кром того она приказала разостлать между окнами большой, пушистый коверъ и поставить на него кресло. Когда прислуга удалилась, она съ поспшностью сла въ кресло, скрестила маленькія ножки на скамейк и приняла прежній холодный видъ. Можно было подумать, что посл долгаго путешествія по пустын, она попала въ оазисъ – съ такою непріязнею она смотрла на все ея окружающее.

Это впрочемъ не помшало ей посмотрться въ маленькое зеркальцо, висвшее на стн, и замтивъ, что локоны очень растрепались, она сняла съ шеи кружевной шарфикъ и граціозно накинула его на свои роскошные волосы.

Тетушка Діаконусъ невольно смотрла на гордую невсту, такъ она была хороша и прекрасна. Теперь только она сознала, до какой степени она можетъ привязать къ себ человка, не смотря на свой надменный и гордый видъ.

Между тмъ день клонился уже къ концу, вечерняя заря обливала розовымъ цвтомъ всю комнату, и пестрые цвты на ситцевыхъ занавскахъ казались совершенно огненными піонами.

Генріэтта неподвижно лежала въ подушкахъ, она не позволила спустить сторъ и выразила желаніе, что-бъ по комнат ходили безъ стсненія и громко разговаривали, иначе ей казалось, какъ будто ее считаютъ за умирающую. Въ ту минуту, какъ докторъ вышелъ изъ комнаты, чтобы принести книгу, тетушка Діаконусъ вошла съ подносомъ въ рукахъ, на которомъ симетрично стояли чашки съ душистымъ чаемъ. Все сіяло чистотою и опрятностью, начиная съ камчатной салфеточки на поднос, и кончая кроткими чертами благороднаго лица старушки, стоявшей теперь передъ невстою, предлагая ей чашку чая и домашняго печенья.

– Домашнія вафли? – спросила Флора, слегка приподнимаясь, – сегодня утромъ запахъ печенаго и дымъ изъ кухонной трубы доходилъ до моего окна. Какъ это апетитно! Тотъ, кто такъ неспособенъ къ хозяйству какъ я, тотъ положительно не въ состояніи понять какъ длаются эти вкусныя вещи. Сколько терпнія и сколько времени требуется для этого!

– Для меня время очень дорого, и потому я пріучила себя къ проворности, – отвчала пожилая дама съ улыбкою. – Я очень быстро справляюсь съ своими домашними обязанностями и имю много свободныхъ часовъ, для того, что-бы читать вс интересныя статьи газетъ и журналовъ.

– Это только для успокоенія своей совсти? – спросила Флора.

– Вовсе нтъ, – возразила тетушка, – я не настолько ограниченна, какъ вы думаете, я серьезно знакомлюсь съ тмъ, что длается вокругъ меня и стараюсь, по возможности, не отставать отъ духа времени.

Флора удивленными глазами посмотрла на старушку и даже разсердилась, что эта женщина, вчно штопающая чулки и занимающаяся печеніемъ вафель вздумала заниматься умственнымъ развитіемъ. Какимъ образомъ пришла эта мысль въ голову вдов пастора? Теперь она поняла чье вліяніе дйствовало на Брука и длало его такимъ идеалистомъ [13].

Кети подошла къ тетушк и взяла подносъ изъ ея рукъ, она боялась, что-бы сестра не обидла старушку какимъ нибудь неделикатнымъ замчаніемъ и потому сама принялась угощать ее чаемъ. Флора съ нетерпніемъ дергала свой носовой платокъ и отказалась отъ чая, извиняясь тмъ, что еще слишкомъ взволнована и не въ состояніи проглотить ни одного глотка.

Однако пять минутъ спустя, молодая двушка увидла, какъ Флора вынула изъ кармана коробочку и принялась усердно глотать одну конфетку за другою. Этимъ она явно доказывала, что не желала принимать угощенія отъ хозяевъ этого дома и избгала имть съ ними какія бы то ни было сношенія. Кети замтила, что гордая невста, переступивъ порогъ этого простенькаго жилища, лишилась самообладанія и притворнаго спокойствія, ей казалось, что настала минута, когда Флор хотлось наконецъ сбросить съ себя ненавистныя цпи.

Въ душ молодой сестры шевельнулась боязнь, что-бы окончательное ршеніе не последовало въ собственномъ дом несчастнаго человка.

Къ счастію тетушка не замтила непростительной выходки Флоры и вышла въ другую комнату, посл того, какъ Кети съ благодарностью взяла съ подноса чашку чая.

Вечерняя заря постепенно блднла, комната погрузилась въ полу-свтъ и только послдніе лучи слабо освщали молодую даму возл окна.

Больная становилась безпокойне; она нетерпливо дергала свое зеленое одяло и видимо старалась сбросить его съ себя.

Кети поспшно подошла къ постели и замнила шелковое одяло блымъ пикейнымъ.

– Теперь отлично, – простонала Генріэтта, – не кладите его больше, а то я задохнусь подъ ядовитымъ шелкомъ. Бабушка такъ же фальшива какъ ея другъ медицинскій совтникъ. Я прибью его, если онъ еще разъ осмлится трогать мою грудь. – Она привстала и взяла Кети за руку.

– Берегись его, и ты Брукъ, берегись бабушки и той, которая куритъ сигары и здитъ на бшенныхъ лошадяхъ, потому что ты запретилъ ей это; она самая фальшивая.

– Вотъ такъ логика! – сказала Флора съ злобною улыбкою, прижимаясь къ мягкой спинк кресла.