В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Необъяснимый страхъ почувствовала бдная Кети, стоя у постели больной, она старалась не поднимать глазъ, чтобъ не смотрть на доктора, прислонившагося къ китайскимъ ширмамъ въ изголовьи кровати.

– Вспомни какъ было прежде, Брукъ! – продолжала Генріэтта. – Вспомни, какъ она нсколько разъ въ день посылала къ теб прислугу съ письмами и нетерпливо бжала къ теб на встрчу, когда ты опаздывалъ на нсколько секундъ! И какъ крпко и страстно обнимала тебя, точно боялась разстаться съ тобою.

Флора быстро вскочила съ мста, ея шелковое платье непріятно зашуршало, а лицо покрылось густымъ румянцемъ, какъ будто освщенное вечернею зарею.

– Дай ей пріемъ морфія! – крикнула она доктору. – Это припадокъ сумасшествія, а не лихорадочный бредъ, ей необходимо уснуть.

Брукъ подошелъ къ больной, далъ ей ложку лекарства и посмотрлъ на Флору съ улыбкою, какъ бы удивляясь ея невжественному замчанію. Пламя, вспыхнувшее на его лиц при послднихъ словахъ быстро исчезло и онъ опять принялъ свой спокойный и холодный видъ.

Флора снова опустилась въ кресло и устремила свой взоръ въ далекія окрестности.

– Ты, врно, думалъ тогда, что все это перемнится? Не могъ даже допустить, чтобъ она была такъ легкомысленна! – продолжала Генріэтта, хватаясь обими руками за руку Кети.

У молодой двушки сердце облилось кровью, больная говорила о томъ, о чемъ никто не смлъ заговорить; она поспшно нагнулась и приложила свои холодныя руки къ разгаряченному лбу больной, какъ бы желая измнить мысли взволнованной сестры.

– Да, это освжаетъ! – простонала Генріэтта. – Вспомни, Брукъ, какъ Флора оттолкнула твою руку отъ моей головы! Тогда она была ужасно ревнива.

Въ эту минуту изъ оконной ниши раздался сдержанный смхъ, но Генріэтта не слыхала его.

– Меня постоянно мучитъ мысль о томъ, что будетъ, – шептала больная, прижимая руки къ своей груди, – ты не будешь приходить къ намъ, сдлаешься несчастнымъ человкомъ, а она не пожалетъ объ этомъ, ослпленная своимъ тщеславіемъ. Она непремнно вырвется на свободу, теб не удержать ее!

Кети невольно протянула руку къ больной, желая остановить ее, но Флора стояла уже возл кровати и сказала повелительнымъ тономъ:

– Не мшай ей, дай волю ея словамъ!

– Да, дайте мн волю, – повторила Генріэтта, – кто-же теб скажетъ правду, Брукъ, кром меня? Кто остерегаетъ тебя? Смотри зорче за нею, а то эта кокетка улетитъ отъ тебя, она жаждетъ свободы.

– Въ ея словахь есть доля правды, – сказала Флора, приближаясь къ доктору. – Да, я чувствую, что не въ состояніи исполнить своего общанія относительно тебя; возврати мн свободу, Брукъ!

Кети въ первый разъ слышала, какъ нжно звучалъ голосъ старшей сестры, когда она хотла быть мягкою. Наконецъ ршительное слово было произнесено; Кети съ испугомъ посмотрла на доктора, и удивилась его твердости и спокойствію. Онъ молча смотрлъ на свою невсту, но былъ блденъ какъ смерть.

– Здсь не мсто для подобнаго объясненія, – сказалъ онъ и отвернулся.

– Да, но за то настоящее время. Другая сказала за меня то, что я не ршалась высказать.

– То есть, ты не ршалась на вроломство!

– Такое опредленіе жестоко и несправедливо, мы еще не на столько были связаны другъ съ другомъ. Я могу спокойно глядть теб въ глаза, потому что никто другой не вытснилъ тебя изъ моего сердца, но я не хочу сдлать насъ обоихъ несчастными.

– Не заботься, прошу тебя, о моемъ счастіи, или несчастіи, когда дло идетъ о чести, о самоуваженіи. Но теперь, прошу тебя прекратить этотъ разговоръ, ради твоей больной сестры.

Сказавъ это онъ отвернулся и подошелъ къ окну. Флора послдовала за нимъ.

– Генріэтта не слышитъ насъ, – сказала она, посмотрвъ на больную, утомленно лежавшую въ подушкахъ; казалось вншній міръ не существовалъ для нея. – Я должна слышать твой опредлительный отвтъ. Къ чему откладывать до завтра то, что можно сдлать сейчасъ?

Докторъ Брукъ мелькомъ посмотрлъ на нея и Кети удивилась той твердости и стойкости, съ которой онъ устремилъ свои светлые, глубокіе глаза на красивыя руки невсты, небрежно игравшія съ обручальнымъ кольцомъ.

– На что-же ты хочешь промнять тихое счастіе, ожидавшее тебя со мною? – спросилъ онъ неожиданно.

– Неужели ты этого самъ не знаешь? – сказала Флора разгорячившись и съ нетерпніемъ отбросила назадъ свои роскошныя локоны. – Я думаю ты видишь, что моя душа давно жаждетъ литературной славы. Если-же я выйду замужъ, то мн невозможно будетъ всецло отдаться своему призванію, съ этимъ ты должна согласиться.

– Удивительно только, что это призваніе возникло у тебя всего нсколько мсяцевъ тому назадъ, тогда какъ прежде…

– Ты хочешь сказать этимъ, что я двадцать девять лтъ могла спокойно прожить не добиваясь этой славы, – возразила она рзко и щеки ея сильно горли. – Суди меня, какъ теб будетъ угодно, обвиняй пожалуй нашу слабую женскую натуру, часто колеблющуюся до тхъ поръ, пока она не попадетъ на настоящій путь.

– Уврена-ли ты, что избрала себ дйствительно истинный путь?

– Совершенно уврена, – отвтила она твердымъ голосомъ.