В доме на холме. Храните тайны у всех на виду

Особые таланты Кей, как выяснилось, распространялись не только на механику и акушерство. Кей была ее «медиком». Именно так директор клиники представил ее во второй день: «Это ваш медик, Кей», — будто Рози еще не успела спасти грузовик, потерять пациентку и принять младенца вместе с этой женщиной. Рози знать не знала, есть ли у нее «медик», нужен ли ей «медик» и что вообще представляет собой «медик» в такой клинике, как эта. Оказалось, «медик» была всем, за исключением того, чем была Рози. А иногда и тем, чем была Рози. Кей ставила уколы, убирала рвоту, кровь и фекалии, а это тот еще труд, учитывая, что перечисленного было много. Она обрабатывала раны, укладывала руки в лубки и была терпелива в работе с пациентами. Занималась переводом, объясняя и прогнозы, и какие лекарства принимать, и как промывать ссадины, и как останавливать кровь, и как нормализовать уровень жидкости у младенцев, и когда позволить температуре делать свое дело, а когда обращаться за медицинской помощью. Она переводила с английского на тайский, на северный тайский, на ряд тайских диалектов, на бирманский, на каренский. И еще переводила строгого и сложного Доктора-Рози в добрую и утешающую Медсестру, выдавая инструкции достаточно ясные, чтобы им можно было точно следовать, достаточно мягкие, чтобы вызвать уверенность и спокойствие. Рози думала, что Кей окончила как минимум школу медсестер, но та никак не могла поступить в школу медсестер, потому что не окончила и среднюю.

Кроме того, Кей была ее физиотерапевтом, и социальным работником, и службой безопасности. Когда в клинику поступили девочка и ее отец, а тот потом умер, Кей знала, как утешить девочку, найти для нее жилье, одежду и записать в школу. Когда пришел учитель с жалобой, что у него «неправильно сидит» нога, он может ходить, да, но не может подолгу стоять перед классом, Кей работала и с отделением протезирования, чтобы сделать для него ногу, на которой можно было и стоять, и расхаживать, и с пациентом, ища способы дисциплинировать маленьких детей из положения сидя. Когда травмы, полученные женщиной, по ее словам, в результате падения с водяной цистерны, оказались нанесенными мужем, который разъярился, узнав, что та снова беременна, Кей выгнала мужчину из клиники и нашла постели для всех его семерых детей. Но она никогда не училась в школе физиотерапевтов или социальных работников. Никогда не брала уроков боевых искусств. То, что Кей знала — а это было ошеломительное, энциклопедическое количество знаний, — она узнавала от врачей, которые приезжали до Рози, из наблюдений, из опыта и по необходимости. Рози поймала себя на том, что чаще она спрашивает у Кей совета, чем наоборот. Рози получила более официальное образование, но оно не всегда подходило для этой среды. Кей знала намного больше о глистах, змеиных укусах и о том, кто, исходя из симптомов, вероятно, отложил в пациенте яйца, чем было предусмотрено программой медицинской школы Висконсинского университета. И, разумеется, она обслуживала Жаль-Ральфа, не говоря о том факте, что ее функциональные, чувствительные, не тронутые мозолями руки были драгоценнее палладия. На это потребовалось время, возможно, больше, чем следовало бы, но Рози постепенно осознавала многочисленные вариации Кей, слоями наложенные друг поверх друга, как осадочные отложения. И так же как то, что оставалось после обработки ветром, коррозией и временем от этой полосатой земли, оставшееся в результате от Кей было твердым, как скала.

— Никакого рентгена, — жизнерадостно отозвалась Кей. Спустя две недели совместной работы она научилась посмеиваться над Рози, словно та спрашивала, не укомплектована ли случайно клиника чтецами мыслей.