В этих гнилых стенах

Энтузиазм подруги детства куда‐то резко испарился, и я расстроился, ведь он проявлялся не так часто. Стоит скорее решить проблемы этой богачки и попробовать признаться Рише вновь. От этих мыслей губы мои расплылись в идиотской улыбке.

– Я пойду, – поспешно сказала Рише, отпуская мою руку. – Я с детьми сегодня сижу. Глядишь, на ужин заработаю. Покушаем.

Точно, надо что‐нибудь ей купить! Пока есть деньги, угостить ее чем‐то особенным! Она едва закрыла дверь, а я уже с нетерпением ждал вечера, представляя себе совместные посиделки за вкусным ужином.

– Так чего ты приехала, Кира? – Я засунул руки в карманы и двинулся к кухонному столу, на котором стояла бутылка с водой.

– Я люблю тебя.

Я остолбенел. Что? Я не ослышался?

– Кира, послушай…

– Я влюбилась в тебя, такого красивого и загадочного, еще в магазине, а когда ты заступился за Макса – влюбилась в отважного героя. Я ревную тебя к Рише… и я хочу быть с тобой постоянно, – выпалила она на одном дыхании, будто боялась, что я тут же вытолкаю ее за дверь.

– Послушай, – перебил ее я. – Мне безгранично приятно это слышать, но мы с тобой совершенно разные люди. Мне жаль, но у нас ничего не получится.

– Дюк. – Девушка вновь прикусила губу, а руки ее сжали подол сетчатой юбки. – Пожалуйста, давай хотя бы попробуем?

Я тяжело вздохнул, глянув на закрывшуюся за Рише дверь. Как ты думаешь, Рише? Мне дать ей шанс? Она знает, кто я. Я не знал ее как человека, и рисковать, отталкивая вот так, ничего не объяснив, было опасно.

– Ты должна кое-что узнать, милая.

Девушка замерла, подняв на меня глаза.

– Только это секрет, ладно? Если что – он будет стоить мне жизни.

Кира молча кивнула.

* * *

– То есть ты – мутант? Вот этот твой фокус с волосами? – переспросила Кира, разглядывая фото моих родителей.

– Да, с глазами, клыками, отверстиями на шее…

– И вас таких много?

– Кто знает… Но если верить этим записям, – я вглядывался в электронный ежедневник, – то я – первый.

Я указал на первую страницу копии отцовского ежедневника, где было написано:

«Диагноз: Беременность, 14 недель + 3. ИЦН. Аномалия развития плода (в алфавитном порядке):

Аплазия легкого;

Волчья пасть;

Врожденный порок сердца – тетрада Фалло.

Вероятность рождения зрелого плода: 5%

Вероятность выживания плода: 3%

Первая подколка препарата.

Самочувствие женщины резко ухудшилось. Рвота черного цвета, с резким запахом ацетона.

Из анамнеза состояния беременной: жалоб до подколки препарата не предъявляла.

УЗИ плода: без изменений…

Третья подколка препарата.

Самочувствие женщины нормализовалось.

УЗИ плода: беременность 23 недели + 1. Аномалии развития плода отсутствуют, плод соответствует сроку 25 недель. Жизненные показатели в норме…

03:45

Мальчик. 3315 г. Мертв.

Врожденные аномалии развития: фиолетовые глаза, жаброподобные отверстия на шее, 8 клыков. После обрезания пуповины аномалии исчезли…

…Аномалии развития плода, установленные внутриутробно, отсутствуют…

03:55

После разрезания пуповины прошло 10 минут. Мальчик издал громкий плач. Он был первым…»

Прочтя эти строки, я понял, о чем говорила Николь. Отец внес слишком много изменений в ген, что вызвало цепную реакцию. Но мой организм в утробе легко усвоил сыворотку, и я получился таким, какой есть, – глаза мои при сильном стрессе наливались фиолетовым цветом, цвет волос менялся. Еще одной отличительной чертой была возможность контролировать свои особенности. Мои собратья по мутации не могли этого делать. О них я тоже нашел информацию. Николь четко дала понять, в каком месте нужно прослушать кассету и что затем прочитать.

В одной из записей отец сказал, что к нему за помощью обратился инженер, который придумал эти чертовы горшки. Он пообещал, что сделает все что угодно, если отец повторит трюк с мутацией с его ребенком. Парень был одним из немногих, кто осознавал истинные намерения Миры, и хотел сохранить жизнь своему чаду, даже если тот когда‐нибудь станет непригоден для нового «Эдема». К моему огромному удивлению, отец согласился. На звукозаписи были все его выводы, в ежедневнике описаны пошаговые действия.

Но он решил доработать мутаген. Почти сразу после моего рождения они с новым коллегой провели ряд опытов на детдомовских детях в дальних краях. Он несколько раз повторял, что делает благое дело. «Эти дети уже мертвы. Как только Мира выпустит последнюю бомбу – они обречены», – оправдывал себя отец.