В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее

– Хорошо, одна из девятисот проблем решена. – Обращаясь ко мне, ТиДжей сказал: – Если бы мы были поумнее, мы бы послали парней, которые бы убедились, что чертова дорога открыта. И что на другом конце нас не ждет Карлос. Они бы поползли с фонариками и передали бы назад, что все чисто и нам не придется разворачивать эту смешную человеческую многоножку. Но мы, черт побери, не можем этого сделать, потому у нас огромная шумная толпа народа, которая стоит здесь уже час и ждет, когда ее застукают.

– В любом случае это продлится до тех пор, пока кто-то не наткнется на туннель.

Он покачал головой:

– Расист Эд останется здесь и заложит дыру картонными коробками, как только пройдет последний человек. Я уже убрал кирпичи с пола, так что, надеюсь, это собьет с толку кретина Оуэна.

ТиДжей вытащил из кармана фонарик и сказал мне:

– Я собираюсь позволить тебе выбрать. Один из нас будет ведущим. Другой останется позади и пойдет последним. Ведущий первым выйдет на свободу, но он же первым встретится с плохими новостями, которые могут ждать нас там. Последнему будет легче всего убежать, если дела пойдут плохо, но он также проведет здесь очень много времени, ожидая, когда отставшие разберутся со своими глупостями. По-моему, все дело в том, у кого больше оптимизма.

– Нет, это не так. Ты в лучшей форме, чем я, и нам не нужно, чтобы весь поезд ждал, пока я восстановлю дыхание. Ты пойдешь первым.

– И ты видел достаточно фильмов ужасов и знаешь, что черный чувак никогда не доходит до конца.

– Мы все оценим твою жертву, ТиДжей.

– Черт тебя побери.

Он засмеялся. И я.

ТиДжей повязал на голову бандану, в стиле Ту-пака, и прикрепил над ухом фонарик, чтобы он работал как шахтерская лампа. Он включил его, тряхнул на прощание мою руку и залез в туннель.

– Увидимся на том конце, ТиДжей, – сказал я.

За ним последовала Хоуп. Потом Кори. Побег начался.

* * *

Прошло тридцать мучительных минут, пока беглецы – один за другим – медленно, неуклюже и шумно забирались в неровную дыру в кирпичной стене. Я ходил по котельной, просил народ быть потише, объяснял, как замотать ноги, и каждую секунду ждал, что красный комбинезон распахнет дверь котельной и спросит, какого черта мы здесь делаем.

Они уползали внутрь, один за другим. Толпа в котельной становилась все меньше и меньше. И чем ближе мы приближались к отметке «ни фига себе, это действительно произойдет», тем туже становился узел в моем животе.

Так близко, по-настоящему близко.

Наконец осталось только пятеро. Потом двое – пожилая женщина, которой, по-моему, не стоило даже пытаться ползти (что я буду делать, если мы будем на полпути и она скажет, что ей надо назад?), и смазливый чувак, похожий на поп-певца Марка Энтони. Расист Эд стоял на стреме в вестибюле: предполагалось, что я постучу в дверь дважды, как только увижу, что последний уполз в туннель. Только тогда, подождав несколько минут, он войдет в комнату и заделает тоннель.

Последняя пара ботинок исчезла в кирпичах и наконец-то котельная выплюнула свое содержимое в туннель. Неужели ТиДжей уже на другом конце? Безусловно, то, что мы ничего не слышали, было хорошим знаком.

Безусловно.

Торопясь, я слегка постучал дважды в дверь коридора и быстро пробежал через комнату к туннелю. Я положил руки на край дыры…

Вау.

Внутри темнота. Я не видел последнего парня, который вошел внутрь, и впереди не малейшего признака подпрыгивающего фонарика ТиДжея. Я видел, быть может, первые футов десять грязные красные кирпичи, а потом все тонуло во тьме. В рассеянном свете свечей, горевших в котельной, туннель казался глоткой. Я с трудом слышал тяжелое дыхание и царапание ползущих впереди беглецов, и звук постепенно утихал.

И тут я вспомнил темный коридор в подвале, ведущий к лифту. И влажный звук, словно кто-то пытался тащить что-то тяжелое.

Волт.

Перестань. Я крепко зажмурился и тряхнул головой. Тридцать человек заползли в туннель прямо передо мной, мужчины и женщины в возрасте от восемнадцати до шестидесяти. Черт меня побери, если я не сумею этого сделать.

Мои ноги не хотели двигаться.

Кирпичи и грязь. Везде носились тараканы. Паутина затянула промежутки между ржавыми трубами. Пахло плесенью, сыростью и гнилью. И могилой. Из трещин в кирпичном потолке капала вода.

Шарканье примотанной к коленям обуви полностью затихло, до меня не доходило даже эхо. Остались только я, абсолютное молчание и абсолютная темнота. Как-то раз я смотрел видео: оса, оказавшаяся перед ульем, терпеливо обезглавливала каждую пчелу, вылезавшую из дыры. И, прежде чем закончила, собрала груду из нескольких сотен черепов. Я представил себе, как огромная осоподобная тварь, затаившаяся на другом конце туннеля, молчаливо и эффективно отрывает голову у каждого грязного и истощенного беглеца, вынырнувшего с другой стороны, и бросает ее в кучу.

Перестань.

Я поставил руки на каждую сторону туннеля и сказал очень громко:

– Вот, мы идем.

Но мои ноги не хотели двигаться.

Я начал шептать ободряющие слова самому себе, когда массивная рука опустилась мне на плечо и повернула.

– И куда это ты собрался, братан? – спросил Оуэн.

* * *