В глубь истории: историческая концепция К. Маркса

Однако, основываясь на этом, еще нельзя заключить, что в последующих идеях философа для обоснования нравственных идеалов используются лишь отдельные отфильтрованные материалы, а научные выводы заменяются ценностными суждениями. В действительности высокоморальный идеал может служить мотивом деятельности индивида, повышающим – в сравнении с современниками – ту вероятность, с которой он выполняет определенные задачи, однако этот идеал в конечном счете не способен породить научную доктрину. Марксизм – это наука. Его доктрина о полном уничтожении эксплуатации, об осуществлении коммунизма является цельной, строгой научной системой, включающей в себя философию, политическую экономию и научный социализм. Это учение служит не реализации личных нравственных идеалов и юношеских мечтаний Маркса, оно основывается на опыте мировых пролетарских революций. Не нравственные идеалы подталкивают философа к двум важнейшим поворотам в его мировоззрении и к созданию его учения, а напряженные научные исследования и участие в реальной борьбе того времени. Историческая задача, которую взвалил на себя Маркс, – превращение социализма из утопии в науку, – подразумевала, что необходимо отбросить в сторону всевозможные утопические социалистические доктрины, включая те, в которых в пользу социализма приводятся такие этически-мировоззренческие доводы, как истина и справедливость.

В начале 1844 г. Маркс приступает к изучению политической экономии, и важнейшим результатом этой работы становятся «Рукописи», которые мы анализировали выше. Можно ли назвать этическим тот социализм, который представлен в этом произведении? Нельзя. В нем действительно присутствуют нравственные оценки и морализаторская критика, говорится о ценности и обесценивании человека при капитализме, росте ценности материального мира и обесценивании мира человеческого, о том, не привело ли использование денег как посредника к упадку морали и перевертыванию человеческих отношений с ног на голову. В этом сочинении Маркс бичует безразличие буржуазной политэкономии к человеку. Однако доказательства в пользу того, что капитализму неизменно придет на смену более высокоразвитая общественная формация, основываются главным образом на экономических исследованиях. Немецкий философ не определяет человека субъектом этики, не рассматривает взаимоотношения между людьми единственно как отношения этической сферы, но подчеркивает, что «необходимо, <… > чтобы взаимоотношение между собственником и работником свелось к экономическому отношению эксплуататора и эксплуатируемого», и основой общественной организации полагает антагонистическое противостояние и борьбу экономических интересов. Факты красноречивы: Маркс рассматривает социализм как результат движения противоречий частной собственности, а не только как чисто этическое требование.

Как явствует из описанной в «Рукописях» взаимосвязи между экономикой и моралью, сам Маркс также отрицал этический социализм. Он ставит мораль в один ряд с религией, государством и правом – как элемент, находящийся под действием универсальных законов производства, кроме того, совершенно четко выступает против того, чтобы этический фактор служил основанием для оценки экономических явлений. Например, опровергая Мишеля Шевалье и осуждая то, как Рикардо, занимаясь политэкономией, оставляет в стороне мораль, он подчеркивает: «У Рикардо политическая экономия говорит на своем собственном языке. Если этот язык не морален, то это не вина Рикардо. Поскольку Мишель Шевалье морализирует, он абстрагируется от политической экономии; а поскольку он занимается политической экономией, он необходимым образом абстрагируется фактически от морали» (1974. Т. 42. С. 133). Поскольку экономика и мораль – это две разные сферы, и каждая из них имеет свои критерии, то они могут вступать в противоречие друг с другом, но в корне своем останутся едины: «Если отнесение политической экономии к морали не является произвольным, случайным, и потому необоснованным и ненаучным, если оно проделывается не для видимости, а мыслится как коренящееся в сущности вещей, то оно может означать только причастность политэкономических законов к области морали» (1974. Т. 42. С. 133). Фактически «самая противоположность между политической экономией и моралью есть лишь видимость и, будучи противоположностью, в то же время не есть противоположность. Политическая экономия выражает моральные законы, но только на свой лад» (1974. Т. 42. С. 133). Иначе говоря, в любом обществе моральные принципы в основе своей сходятся с его экономическим базисом.