В годы испытаний

— Товарищ комкор, — обратился А. Г. Батюня к Р. Я. Малиновскому, — на мосту через реку Синюха появились танки!

— Сколько? — спокойно спросил Родион Яковлевич. Через минуту начальник штаба доложил:

— Восемь, товарищ комкор.

Танки оказались нашими. В одном из них находился командующий Южным фронтом генерал армии И. В. Тюлепев. Он только что совершил рискованный перелет через линию фронта, попав при этом под сильный огонь немецких зениток. Летчику с трудом удалось приземлиться на восточной окраине Николаева.

Прибыв в штаб 48-го корпуса, И. В. Тюленев срочно вызвал командующего 9-й армией генерала Я. Т. Черевиченко, командира 2-го кавалерийского корпуса генерала А. П. Белова.

Поскольку на восточном берегу Ингульца был 48-й корпус, командующий фронтом обратился к Р. Я. Малиновскому:

— Что вы намерены предпринимать для выхода из окружения?

Родион Яковлевич изложил свой план действий и заявил при этом, что сам он пойдет в первом эшелоне корпуса, то есть вместе с 74-й дивизией. План был одобрен.

С утра 16 августа начался бой за выход из окружения. 74-я стрелковая Таманская атаковала части фашистских 18-й танковой дивизии и мотодивизии «Адольф Гитлер». Бой длился весь день. Танков у нас почти не было. Мы несли большие потери. Но и противник истекал кровью, выдыхался. Немецкие танкисты не выдержали. Кольцо окружения было разорвано, фланги разомкнуты. Войска 9-й армии переправились через Ингулец и получили приказ отойти на восточный берег Днепра.

У Родиона Яковлевича Малиновского впереди будет еще много более крупных и более значительных побед. Несмотря на то что бой частей 48-го корпуса у Николаева не идет ни в какое сравнение по масштабам со всеми успешно завершенными сражениями прославленного полководца, он занимает среди них почетное место. Ведь корпус сыграл решающую роль в обеспечении выхода из окружения войск 9-й армии Южного фронта.

Выйдя из окружения, измотанные тяжелыми боями, под непрерывной бомбежкой, подвергаясь артиллерийскому и минометному огню, цепляясь за каждый клочок земли, части и соединения 48-го стрелкового отбивали яростные атаки подвижных соединений немцев и в неравных боях отступали за Днепр.

Глава четвертая

Академия войны

Почти год мы ведем тяжелейшую из войн, которые знала история. Первые бои и неудачи, горечь отступления тяжелым бременем запечатлелись в сознании каждого командира, политработника, бойца. Оставлена почти вся Украина. Седые старики, то нежные, то сердитые ворчуны, пожилые женщины, вытирающие платками слезы, и дети с недетской тоской в глазах провожают отступающую Красную Армию.

С Украиной связана моя армейская молодость. В привольной, утопающей в садах Полтаве, которая стала символом доблести русского оружия, я закончил училище, служил в красивейших украинских городах Львове и Виннице, своими глазами видел, как на украинской земле поднимались гиганты советской индустрии. Навсегда полюбились мне широкие, волнующиеся, как море, украинские хлебные нивы, пришелся по душе украинский народ — щедрый, приветливый, уважительный.

Довоенные выходы на учения всегда сопровождались встречами с людьми этой благословенной земли. Красную Армию на Украине, как и всюду в нашей стране, любили щиро, то есть искренне, сердечно.

Особенно хороша Украина осенью. Воздух чист до звона в ушах. Небо прозрачное, лазурное. В воздухе — пряжа паутины. У беленьких хаток бабьим летом отцветают мальвы, георгины.

На привалах бойцов обступали, как по команде, женщины и девушки в нарядной, извлеченной по этому случаю из скрынь, то есть сундуков, одежде, веселые и озорные. У каждой крынка парного молока, высокая, пышная паляница — хлеб с поджаренной корочкой на капустном листе. Я и сейчас помню запах этого хлеба и парного молока. Детвора, как правило, носилась с ведрами абрикос, слив, яблок.

— Покуштуйте, будь ласка…

— А ось кавуны — як мед…

— Берить, хлопцы, малосольни огирочки… От души готовила…

Деды в домотканых вышитых рубашках и в широченных штанах держались степенно, с достоинством.

— Мы тэж в молодии годы и на германца ходыли, и на турка. Мэни «Георгия» вручал сам его превосходительство генерал Коновницын…

Полился длинный, щедро пересыпанный украинским юмором, фантастическими домыслами рассказ, «як за Дунай ходыли», с нехристями-турками бились, за красивыми и тонкими, «як лозыночка», туркинями ухаживали…

Окружившие лихого в прошлом драгуна, а теперь дида Дмитра бойцы подбадривают его, весело похохатывают.

— …Мий сын тэж в Червной Армии. Далеко, аж на Амуре… Карточку недавно прислал. Благодарность от отделенного командира заслужил. А ты как думал? Знай наших!

— А мого, случайно, не знаете? Середа Петро. Летчик. На истребителе литае. Вже старший лейтенант…

— А як воно, дорогой командир, насчет войны? Чемберлен, конечно, прохвост. А Гитлер — злодий. Одним словом, публика ненадежная…

В разговорах проходит время привала, взбодренные гостеприимством бойцы строятся и с неизменной «Катюшей» или «Галей» трогаются в путь.

…И вот теперь, в марте 1942 года, хлебосольная, песенная Украина стонет под сапогом оккупанта.