В годы испытаний

В ночь на 7 июля войска Юго-Западного и правого крыла Южного фронтов по приказу Советского Верховного Главнокомандования начали отходить на новый рубеж. Неимоверно трудно было соединениям правого крыла Южного фронта, насчитывающим не более 20 тысяч человек, противоборствовать значительным силам из группы армий «А», которые намного превосходили их по численности и технике. Группа имела самолетов почти в восемь, а танков — в девять с лишним раз больше, чем наш Южный фронт. Но несмотря ни на что, в небывалых по ожесточенности боях, в ни с чем не сравнимых испытаниях человеческих сил крепло мужество советских воинов, надламывался в сражениях наступательный дух фашистских полчищ.

В ходе боев, продолжавшихся во время отступления, ни одно подразделение 12-й армии не попало в окружение. Именно в это трудное время проявились сила воли, несгибаемость духа, мужество, твердость командиров и политработников. У нас много написано мемуарной литературы — хорошей, достоверной и необходимой для военно-патриотического и интернационального воспитания новых поколений. Но мне кажется, что авторы многих мемуаров как-то скороговоркой пишут о трудных днях отступления, все больше обращаясь к изложению событий, связанных с успешным наступлением советских войск. А между тем и периоды наших неудач на фронтах Отечественной войны тоже были эпопеей, порой трагической, но исполненной высокой героики и мужества. Ведь именно так было под Москвой и Ленинградом, в героической Брестской крепости и у стен Сталинграда, на Кавказе и на Курской дуге.

В тяжелых оборонительных боях мужали бойцы и командиры, приобретая опыт борьбы с превосходящим нас в силах противником. Мы не уставали повторять своим подчиненным, что только упорство и ратное умение дадут нам возможность сберечь силы, только мужество всех — от красноармейца до командарма — может сохранить, притом достаточно боеспособной, казалось, обреченную армию. Тревожные известия, приходившие от соседей и подчиненных командиров, не вызывали ни у кого растерянности. Обстановка требовала от каждого командира и политработника сочетания в своих действиях и решениях трезвого расчета с умением дерзать и непреклонностью в достижении поставленной цели. Не всегда, конечно, получалось так, как нам хотелось бы, но наши бойцы, отходя с боями (мы были в этом абсолютно уверены), не падали духом, верили, что наступит перелом в ходе войны, верили в будущую победу.

Генерал А. А. Гречко и его штаб почти всегда безошибочно определяли направление главного удара противника, разгадывали его замыслы и, как правило, встречали врага на заранее подготовленном и выгодном для нас рубеже, били немцам во фланг, как мы тогда говорили, «рубили по пальцам», заходили в их тыл, брали пленных и боевую технику.

Мы, конечно, отдавали себе отчет в том, что наступающий противник, значительно превосходящий нас в живой силе, имеет больше возможностей навязать нам свою волю. Но и у нас было не меньше возможностей для проявления инициативы, творчества, дерзости, для того, чтобы измотать врага, надломить наступательный дух его полчищ. Мысленно я обращался к военной истории, анализируя боевые действия и 74-й дивизии, и армии в целом.

Вечером у коптилки, сработанной из снарядной гильзы, листаю «Избранное» М. В. Фрунзе и наталкиваюсь на фразу: «Каждый из нас на своем личном опыте знает, как инициативный, хотя гораздо более слабый противник путает все расчеты врага, расстраивает его планы и одерживает победу»[19]

.

Утром делюсь своими мыслями с Василием Андреевичем Бегмой, зачитываю подчеркнутые красным карандашом слова.

— Разве это не о нас в теперешнем нашем положении сказано?

— Правильно, Евдоким, тысячу раз правильно: сказано как будто для нас, — соглашается член Военного совета и приглашает: — Пойдем помаракуем. Я тоже ночью почти не спал, у меня тоже появились кое-какие мысли.

Я уже знал, что мараковать нам долго не придется. В. А. Бегма отдаст самые необходимые, самые важные распоряжения и укатит ликвидировать какое-нибудь узкое место. А их возникало ежедневно и ежечасно бесчисленное множество…

Василий Андреевич Бегма до войны работал секретарем Ровенского обкома КП(б)У. Крупный, русоволосый, голубоглазый, он был потомком запорожских казаков. Симпатии он вызвал у всех с первого взгляда, и сам относился к людям с любовью и душевной щедростью. В любой ситуации член Военного совета с ходу находил общий язык и с рядовыми бойцами, и с равными себе, и со старшими по воинскому званию и служебному положению. Это был веселый, я бы сказал, светлый человек, и его авторитету среди бойцов, командиров и политработников мог позавидовать любой.