В горах Памира и Тянь-Шаня

Он первым прорывался на Памир весной и провозил такие вещи, которые провезти, казалось бы, невозможно. Например, на озеро Каракуль он в своей маленькой машине притащил здоровую лодку. Вообще же славу Петька имел громкую и скандальную как жулик, пытавшийся свинтить что-то с чужой машины на рассвете, исходя из пословицы, что «кто рано встает, тому бог подает». Но мне хочется вспомнить не этого жулика, а безотказного, спокойного и невероятно трудоспособного шофера, который день за днем, месяц за месяцем, год за годом гонял и гонял свой газик, снабжая все отряды и стационары, создаваемые неутомимой энергией начальника Памирской экспедиции П. А. Баранова, и продовольствием, и снаряжением, и приборами, и людьми.

Эта ломовая работа многих лет не принесла ему особой славы. Но зато его помнят на Памире до сих пор за неудачную попытку провезти с Памира барана (что запрещалось), одев его в тулуп и посадив в кабину под видом помощника. Весь Памир хохотал над Петькиной неудавшейся хитростью, когда пограничники, осматривавшие машину, в ответ на свое предложение пойти попить чайку услышали от закутанного в тулуп «помощника шофера» «бе-е-е». Вот это помнят и поныне.

А вот еще фигура: водитель Памирского ботанического сада…

С самых первых лет существования сада как я помню сад, так я помню Ямина Замирова — первого или, может, одного из первых памирских шоферов-таджиков. Во все экспедиции Ботанического сада: в Иркештам — за тянь-шаньскими елями, на Бартанг — за грушами и тутовником, на Ванч — за яблонями, во все маршруты — в Душанбе за людьми, материалами и продуктами, через Ош, через Калаи-Хумб — всюду гонял он свою старую полуторку и сколько принял с ней мук, знает только памирская дорога, пока наконец в ноябре 1953 года не пришла телеграмма, что Памирскому ботаническому саду выделен новый ГАЗ-51.

Собрались в тот же день. Страх, что кто-то перехватит машину, мгновенно погнал в Душанбе директора сада Анатолия Валерьяновича Гурского, старейшего сотрудника сада Михаила Леонидовича Запрягаева и Ямина. Погода была отвратительная, с минуты на минуту дорога могла закрыться, Сегирдаштский перевал уже, покрывался снегом. Памирский тракт на отрезке Душанбе — Хорог в эти годы был еще очень плох. Построенный во время войны, он только еще вступал в строй. Он был очень узок, на поворотах место было не для четырех баллонов, а для трех, подъемы круты, повороты — только-только чтобы завернуть. Были места, где на протяжении километра, а то и двух-трех встречные машины не могли разъехаться: одному из водителей приходилось подавать машину назад.

Все попутные и встречные шоферы в один голос говорили, что старушка машина Ямина никогда не вылезет на Сегирдашт. А Сегирдашт все заметал снег, и под перевалом Гурский приказал Ямину возвращаться, а сам собрался ехать на попутной машине. Но Ямин отказался: очень уж ему хотелось самому получить новую машину. И чудо случилось: старая машина переползла через Сегирдашт!

У Комсомолабада нужно было пройти знаменитый «Голубой берег», или, как его называли еще, «Прощай, молодость», — семикилометровую осыпь, которая именно сейчас, под дождем, все оползала и оползала. Дождь шел непрерывно, и, когда машина Ямина подошла к «Голубому берегу», он увидел, как перед ним кусок за куском исчезает засыпанная дорога. «Голубой берег» полз, дороги не было, и вскоре за машиной Ямина скопилась чуть ли не сотня машин. Лил дождь, никакой помощи и никаких тракторов не было и не предвиделось.

Четыре дня шоферы и пассажиры сами делали дорогу. Лил дождь, продовольствия не было, инструментов не было, были только голодные, мокрые и усталые люди. На пятый день машина Ямина, а за ней еще девяносто семь машин все-таки прошли по вновь сделанной дороге.

Без секунды промедления, получив новый ГАЗ-51, сразу развернулись и теперь уже на двух машинах пошли назад. Но было уже поздно: дорога официально закрылась. Первую машину, старый газик, по-прежнему вел Ямин, но на ней уже не было тормозов, не было света, много чего не было. У начала подъема на перевал Сегирдашт, в поселке Калаи-Гусейн, выяснилось, что дорога на перевал занесена снегом. Тогда душанбинские машины, которые шли на Памир, развернулись и пошли назад. А вот двадцать машин, которые шли с Памира в Душанбе, пробились с той стороны Сегирдашта до самой верхней точки перевала, а спуститься уже не могли. Шоферы, бросив машины, спустились к Калаи-Гусейну. Отсюда из кишлака в течение семи суток подошедшие тракторы и шоферы, в том числе и наши памирцы, штурмовали подъем, расчищая снег с лопатами в руках. И когда наконец дорога до перевала была пробита и двадцать машин, застрявших на перевале, разогретые и ожившие, спустились вниз, машины Ботанического сада двинулись вверх.