В горах Памира и Тянь-Шаня

— А я все-таки первый! — говорит он и улыбается широко и счастливо.

Вот ведь действительно удивительное дело: он, старый, умирающий, шел до конца впереди здоровых и молодых, и он первый дал флористическое районирование Памира.

Удивительный характер, удивительное упорство и трудоспособность до последних минут…

Картировщик

А вот еще фигура, настоящий экспедиционный волк, всю жизнь проработавший в маршруте, лучший знаток растительности Западного Таджикистана.

Он родился на хуторе близ Диканьки от потомков запорожцев, вскоре после революции. Учился в пединституте, воевал. После госпиталя в конце войны попал в Таджикистан. Сначала преподавал в школе естествознание, потом пошел в аспирантуру. Дали ему тему, и поехал он изучать растительность Кураминского хребта. Он ехал на Кураминский хребет через два перевала, за триста километров, ехал вдвоем с природным номадом — калмыкам. Ехал верхом вышедший из госпиталя солдат, у которого не хватило куска мяса, вырванного осколком. Этот недостающий кусок и мешал именно вследствие того, что его не было. Но когда они добрались до Кураминского хребта, вымотался калмык, лошади измотались, а подбитый солдат был «ничего себе».

С этого маршрута и начинается экспедиционный путь охотника за кормами, геоботаника-картировщика. В конце сороковых годов он обследует Кураминский хребет. В начале пятидесятых картировщик носится по горам и долам, ищет места для геоботанических стационаров, которые должны расположиться во всех природных зонах Таджикистана — в пустынях, лесах, высокогорьях. На этих стационарах — в Гараутах, Анзобе, Ренгетау и других — начинаются многолетние работы по изучению растительности, кормовой базы, по изучению биологии растений.

А картировщик, закончив выбор участков под стационары, уходит в многолетний беспрерывный картировочный рейд, который продолжается до сих пор. Он работает на лошадях и знает их настолько, что твердо командует: эту отдать такому-то, эту такой-то, эта норовистая, на эту сяду я сам, эту под вьюк. И вот ведь что чудно: поработает он с лошадьми, и они сами почему-то после этого за ним ходят. Любят. Это я не раз замечал, встречаясь с ним в маршрутах.

А маршруты каждый год, маршрут за маршрутом — Гиссар, Матча, Курома, Актау, Дарваз, пешком и с ишаками, потом с лошадьми, потом машинами, потом вертолеты… И каждый маршрут несет свои неожиданности.

Хребет Петра Первого, высота три с половиной тысячи метров, ближайшее жилье — в пятидесяти километрах. Поздняя осень, снег, мороз, а на снегу шесть человек и шесть собак. Это отряд незадачливых охотников. Наступает ночь, продовольствия нет, неопытные охотники в панике. Тут-то на них и наткнулся картировщик. Его не смутить такими вещами, как снег и мороз. Он имеется. Без паники! Не хныкать! Копать снег, собирать кизяк! Молчать! С неохотой, не веря в успех, собирают охотники кизяк. А вскоре ярко пылает костер и гремит выстрел: на свет костра прилетел филин. Ожили охотники!

Все согрелись, все понемногу поели полуобжаренного филина, даже собаки. А затем каждый охотник взял свою собаку к себе в спальный мешок и, довольный, уснул. А у картировщика не было собаки. Он разгреб уголья, расстелил свой мешок на месте, согретом костром, и заснул. Ему было тепло с вечера, а ночью стало еще теплее: все собаки сбежали из спальных мешков хозяев и, сгрудившись, спали на теплой земле вокруг картировщика или на нем самом.

И так всю жизнь, год за годом — геоботанические экспедиции, геоботаническое картирование — пешком, на ишаке, на лошади, на машине… Из одного маршрута в другой: Каратегин, Вахшский хребет, Нижний Пяндж, ледник Гармо, Зеравшан…

И если действительно кто и знает растительность Западного Таджикистана, его кормовые угодья, то это он. Он может сказать, хватит ли в каком-либо районе по Кызылсу, Яхсу, Вахшу или Кафирнигану пастбищ. И если это неизвестно и необходимо это выяснить, то правительство Таджикистана посылает туда именно его.

Что еще о нем написать? Говорят еще, что он змей не боится, что змеи его боятся. И даже рассказывают, что когда однажды раненый кабан на охоте надумал пырнуть его клыком в локоть, то он обложил его «черным словом» и кабан убежал. Говорят, что это чистая правда.

Железная женщина

Все, кто подъезжал к Памирской биостанции в Чечекты и в довоенные годы, и в военные, и в послевоенные, весной, летом или осенью, всегда могли видеть на ее опытных полях невысокую плотную фигуру в фуражке образца начала двадцатых годов, в черной жилетке, коротеньких штанишках и высоких шнуровых ботинках.

Это женщина, «продавшая душу» Памиру. Она то одинока, то окружена учениками. Она непрерывно работает, и в жару, и в снег, всегда. Кетменем она действует всегда сама — и будучи молодым преподавателем, и будучи профессором, и членом-корреспондентом.