В грозный час

Я доложил, что отражаем атаки фашистских танков в районе деревни Нижняя Ельня, нами подбито уже пять вражеских машин, уничтожено до двух рот пехоты и несколько орудий.

— Как настроение у людей? — задал вопрос А. К. Кропотин.

— Боевое, товарищ комиссар, — ответил я.

— Ну хорошо, продолжайте решать поставленную задачу, — сказал Дружинин и направился к машине.

В этот момент над нами низко пронеслось звено фашистских истребителей. Нас они, по-видимому, не заметили. Комбриг бросил им вслед недобрый взгляд, буркнул:

— Разлетались тут, сволочи… — Сел в машину, махнул рукой Кропотину: — Поехали, комиссар!

Алексей Кондратьевич, кивнув на прощание, сказал:

— Наградные листы мы оформили на всех, за кого ты ходатайствовал. Тебя лично представили к ордену Ленина. И Когана тоже. Думаю, что утвердят. Так что теперь еще крепче бейте фашистов.

На свою позицию мы вернулись вовремя — гитлеровцы как раз предприняли очередную массированную атаку. Их танков было теперь еще больше, чем раньше.

* * *

Как ни старались мы удержаться, гитлеровцам все же удалось обойти нас с фланга и ворваться в деревню. Оценив обстановку, начальник штаба полка капитан Филимонов, желая сохранить оставшиеся еще боеспособными танки, с согласия комбрига приказал батальону отходить. Мы потеряли на этом рубеже две машины.

Но враг добился успеха не только у Нижней Ельни, ему удалось пробить бреши и в других местах нашей обороны. Нам пришлось вернуться и контратаковать. Из Нижней Ельни выбили гитлеровцев на удивление легко. Тем временем они захватили Артемки. И 32-я дивизия совместно с другими подразделениями нашей бригады повела еще более ожесточенные бои за возврат этой деревушки, расположенной непосредственно на автостраде. Артемки несколько раз переходили из рук в руки и все же остались за нами. Как мы потом узнали, именно на окраине этой деревни был ранен командующий 5-й армией генерал Д. Д. Лелюшенко.

Но фашисты не оставили попыток прорваться к Можайску и по автостраде, и по Бородинскому полю. Потом, убедившись, что сделать это им не, удастся, они обошли нас южнее и овладели селом Борисово. Отсюда им открылись путь в тыл нашей армии, а также дорога на Москву по Минскому шоссе.

Обстановка сразу стала чрезвычайно напряженной. Поэтому наш новый командарм генерал Л. А. Говоров начал предпринимать самые срочные меры для ликвидации столь грозной опасности. Так, стрелковому батальону нашей бригады совместно с мотоциклетным полком, прибывшим сюда в самый разгар боя, было приказано во что бы то ни стало выбить фашистов из села Борисово.

А накануне этих событий к нам снова приехал комиссар бригады А. К. Кропотин. Появился он во второй половине пасмурного, непогожего дня. Изредка моросило. И наше настроение было под стать погоде. Мы все очень тяжело переживали гибель боевых товарищей, потерю двух танков. Кстати, у одной из этих машин как раз трудился со своими ремонтниками помпотех И. А. Сечной, пытаясь вернуть ее в строй. А рядом в тот момент находился и наш экипаж.

Комиссар бригады, подойдя к нам, приветливо поздоровался, спросил:

— Как настроение? Как дела?

— Да вот видите, — невесело ответил я, кивнув в сторону покореженной, обгоревшей боевой машины.

— Это я знаю, — сказал Алексей Кондратьевич, — Да, трудно вам пришлось. Но держались вы геройски. Несколько часов выиграли. А это теперь, как никогда, важно. Так что передайте бойцам своего батальона большое спасибо за стойкость.

Комиссар бригады еще раз посмотрел на изувеченный фашистскими снарядами танк. Во взгляде его нетрудно было прочитать ту же боль, которую испытывали и мы, теряя боевые машины.

— Поврежденную технику надо эвакуировать и восстанавливать, — сказал он. — Это правильно. Каждый танк нам сейчас очень дорог. И вот еще что… — Голос Кропотина потеплел. — Ваш батальон может рассчитывать на пополнение. Так что готовьте помпотеха к отъезду, он скоро поедет получать новые танки.

— Новые танки?! — От волнения у меня перехватило дух. С трудом выдавил из себя: — Значит, еще повоюем, покажем гадам кузькину мать!

— Конечно, повоюем, — улыбнулся Алексей Кондратьевич и добавил: — А у меня для вас есть еще одно поручение.

Кропотин раскрыл планшетку, достал оттуда несколько экземпляров «Правды». По тексту статьи «Москве угрожает враг», были пометки, сделанные, по-видимому, его рукой.

— Это Алексей Толстой написал, — сказал комиссар, передавая мне газеты. — Здорово написал! За самое сердце берет. Почитайте людям. Уверен, от этой статьи они еще один заряд ненависти к фашистам получат. В общем, действуйте, Лыков, — заключил Алексей Кондратьевич. И, уже прощаясь, сообщил: — Я сейчас в стрелковый батальон еду. У них завтра горячее дело будет: Борисово же вернуть надо.

К вечеру небо заметно прояснилось. Моросивший весь день дождь прекратился. Похолодало. Собравшиеся у моего танка бойцы батальона поеживались, с нетерпением ожидая, когда начнется чтение «чего-то необычного». Именно так назвал солдатский «телеграф» сообщение о предстоящем знакомстве со статьей Алексея Толстого.