Европейские и японские тузы в назначенные дни собирались к нему на обед и на вечера... Короче говоря, все шло к обоюдному удовольствию, когда директором школы иностранных языков был назначен только что вернувшийся из Москвы господин Итикава, проведший значительную часть своей жизни в России, успевший там жениться и овдоветь и русским языком владеющий в совершенстве. Новый директор, конечно, счёл одною из первейших своих обязанностей посетить класс русского учителя, о разнообразных достоинствах которого он уже был много наслышан и даже раньше своего возвращения в отечество. К немалому изумлению директора, тот язык, на котором заговорил с ним этот обворожительный молодой человек в золотых очках, может быть, и не был чистым польским языком, но на русский походил очень мало, так что господин Итикава и понимал-то его с большим затруднением... Характерность японских нравов та, что по обнаружении этого неприятного недоразумения учитель вовсе не был выгнан со службы, но только переведен в немецкое отделение, где оказался действительно на своем месте, так как, несмотря на еврейское свое происхождение, он говорил на этом языке превосходно.
Эти две неудачи убедили японское министерство, что собственными средствами добыть русского учителя не так-то легко, и заставили его обратиться к содействию нашего уполномоченного господина Бюцева. Через его обязательное посредничество им был рекомендован пожилой уже господин Тр.., тоже еврей по происхождению, числившийся «студентом» (т.е. кандидатом в переводчики) при русском консульстве в Хакодатэ. До своего вступления jia факультет восточных языков в Петербурге господин Тр... уже учительствовал в приходском училище в одной из наших западных губерний, а следовательно, мог считаться, даже по европейским меркам, отчасти компетентным для занятия предложенного ему места.
Обрадованное находкою и полагаясь на официальную рекомендацию, японское министерство назначило новому учителю небывалое жалованье - в шесть тысяч долларов в год (!), при казенной квартире и некоторых других удобствах. Удивленный такою щедростью господин Тр..., если не до конца своих дней, то, по крайней мере, до конца своей служебной деятельности в Токио, был терзаем одним угрызением - зачем он не потребовал двенадцать тысяч, так как японцы, без сомнения, заплатили бы и таковую сумму! Эту свою оплошность он твердо решил выместить как на японском начальстве, так и на своих учениках. Не проходило и дня без того, чтобы Тр... не предъявлял школьной дирекции или министерству какого-нибудь нового, крайне стеснительного для них требования... И хотя все его притязания отличались заведомо нелепым характером и неосновательностью, тем не менее все они были исполняемы. Происходило это отчасти благодаря японской уступчивости вообще, отчасти потому, что при малейшем противоречии господин Тр.., облачаясь в свой чиновничий мундир, неистово кричал, размахивал руками и угрожал злополучной японской империи всероссийскими войсками и флотами.
Нечего и прибавлять, что к школьным своим обязанностям он относился крайне небрежно, являясь в классы только тогда, когда не представлялось уже решительно никакой возможности провести время сколько-нибудь развлекательным для него образом, и весь курс своего преподавания систематически ограничивал книжкою басен Крылова.
Промаявшись с ним более двух лет, министерство сочло себя крайне счастливым, когда случилась, наконец, возможность отделаться от него, заплатив ему еще за два с половиною года жалованья вперед, с придачею еще какого-то куша в качестве прогонов в Петербург или отступных.
Дальнейшая судьба русского отделения школы иностранных языков в Токио мне неизвестна, так как и самому пришлось оставить Японию почти накануне отъезда господина Тр...
Излишне также было бы распространяться об устройстве европейского Университета в Токио, так как Университет этот, фактически существующий уже около пятнадцати лет, до сих пор всего менее всего может считаться обустроенным. Насчитывая в числе своих профессоров несколько европейских и американских ученых знаменитостей, университет страдал более всего от невозможности, так сказать, привести хоть сколько-нибудь уровень своего преподавания к всеобщему знаменателю. Знаменитости стоили страшных денег и к тому же не встречались на каждом шагу. А потому приходилось рядом с бывшим директором гамбургского Зоологического сада профессором Рильгендорфом, читавшим зоологию, встречать на кафедре физиологии какого-то полинявшего американского миссионера, поучавшего, заодно, и студентов филологического факультета политической экономии. А известный американский химик Аткинсон имел своим собратом француза, который сам себя выдавал за беглого артиллерийского сержанта и читал при том высшую математику.