В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов

Мне говорили, что и в отделении Шолохов помог тем, что гро­зился выйти из Академии, если не изберут Леонова.

Вот как формировалось Отделение литературы и языка, если даже Леонову, крупнейшему русскому писателю, мастеру языка и литера­туры, путь был не устлан розами. Куда уж другим русским — не столь значительным людям! Если ты русский, тебя могут представить анти­семитом, хотя ты ни сном ни духом. При таком большинстве можно не рассчитывать на объективность.

28 ноября мы выпили по случаю победы, были у Леонова в гос­тях, заезжали к Шолохову. Когда я поздравлял Леонова, он сказал, что рад, что обязан этим многим, в том числе и Храпченко. Я засме­ялся, сказав, что обязан Шолохову и шолоховедам, что, по-моему, не очень понравилось.

Л.М. рассказал анекдот о человеке, который всю жизнь любил одну женщину, добиваясь ее и в 30, 40, 50... Когда ему исполнилось 70 лет, она пришла. Он обрадовался:

— Ко мне?

— Да... поставить клизму.

5 декабря 1972 г.

Позвонил Л.М. с вопросом: «Что нового в литературе?»

— Хочу спросить: куда идти, в каком направлении двигаться?

— Разрешите подумать немного, дня три, чтобы указать вам совершенно точно направление? А то дашь ошибочный ориентир, а потом отвечай за вас.

Стали обсуждать новинки.

— Начал читать Проскурина. По-моему, хорошо, добротно. Жаль, что композиционно разбросано. Материал прекрасный... я мог бы сказать ему много полезного, но боюсь учительствовать. Прочел пока половину книги. Есть у меня замечания, но научить писателя нельзя. Опыт приобретается через свои собственные ошиб­ки. Пишет он легко и просто. Но писать быстро нельзя. Надо уметь вычеркивать...

20 декабря 1972 г.

Леоновы в Барвихе. Едва они туда приехали, как у старшей доче­ри Лены случился приступ в почке, ее увезли в 52-ю больницу. Зво­нили Татьяна Михайловна и Леонид Максимович — нельзя ли Лену перевести в больницу Академии наук? Узнал, что можно.

Поговорили о литературе.

— Здесь В. Кожевников, но разговаривать ему со мной некогда. Сообщил, что пишет «роман о рабочем классе». Чрезвычайно осве­домленный во всем человек... Я работать не могу. Потому и звоню — нет ли чего обнадеживающего в литературе? Что почитать?

21 декабря 1972 г.

— Был сегодня на торжественном заседании в Кремле. Звоню вам — нет ли в журналах чего-либо интересного. Запишите для ва­ших мемуаров: «В последние годы старик Леонов своими беспре­рывными звонками не давал мне работать». Сам не работаю и дру­гим не даю, извините.

25 декабря 1972 г.

Долго говорили о современном оформлении книг. Этот вопрос всегда интересовал Л.М.

— Мы истлеем. Книги останутся. Они должны и формой своей рассказывать о нас и нашем времени... Надо издать Горького в луч­ших его образцах — пять-восемь томов. Вы верите, что и книги исчезнут? Я тоже не верю. Читаешь книгу настоящую — это труд.

Он на­бивал на необходимости полиграфического оформления книги, как произведения искусства.

— Будет дорого стоить? А почему книжка должна стоить дешевле бутылки водки? Дешевизна не всегда достоинство.

1 февраля 1972 г.

Мы были в Малеевке. Л.М. спрашивал, как работалось и отдыха- лось. Сообщил, что ему все не работается. «Видимо, так долго обте­сывали и обминали меня, что ничего не осталось. А хорошо бы дове­сти до конца этот последний кирпич».

— И запустить?

— Нет, довести до конца работу. Но как можно работать, если сегодня некто по телевидению заявил: «Самое главное — понять, что ты — не самый главный на земле». А у меня во «Взятии Великошумска» герой говорит: «Ты твердо должен верить, что любое дело, кото­рое ты делаешь, самое главное и ты делаешь его для самого Сталина, и никто лучше тебя сделать его не может». Ведь это и мое кредо, а теперь вот убеждают в другом. Не понимаю...

2 февраля 1972 г.

Л.М. увидев у меня в руках журнал «Роман-газета» с повестью В. Пикуля «Реквием PQ-17» и моим предисловием, сказал: «Это я чи­тал. Интересная книга, обжигающая. Полезная книга... Мне и “Оке­анский патруль» понравился, несмотря на все его несовершенства».

Годы 1974-1988

31 мая 1974 г.

Два дня писал письмо Леониду Максимовичу Леонову в связи с его 75-летием.

Директор ИМЛИ Б. Сучков велел составить поздравительную те­леграмму от сектора.

Вчера, выступая по радио, я сказал, что Леонов сейчас самый крупный писатель-психолог в мировой литературе,

В двенадцать часов мы с Ольгой Михайловной пришли в дом Лео­нова в Переделкине. Встретили уходящего Свиридова, который при­вез адрес и сувенир от Госкомиздата.

Во дворе суетились В. Чивилихин и Е. Исаев. Оказывается, они привезли три семьи муравьев в целлофановых пакетах и выбирали при участии Л.М. место для их расселения. Л.М., в сером костюме, в белоснежной сорочке, без галстука, страшно рад: теперь растения и деревья будут под надежной защитой. На прошлой неделе он и сам привез четыре семьи муравьев. Спрашиваю, как называются мура­вьи. Он тут же приводит латинское название.

— А по-русски?

— Да это самый обыкновенный, красный.