В лесу

Тут ответа у меня не нашлось. Я смотрел на его расстроенное лицо и ощущал необычную отчужденность, и Сэм, и сама эта сцена вдруг точно отдалились от меня, и теперь я откуда-то сверху наблюдал за происходящим далеко внизу. Мы долго так сидели, а потом в кабинет ввалился О’Горман и принялся оживленно орать что-то про регби. Тогда Сэм молча убрал кассету в карман, собрал вещи и ушел.

* * *

Позже в тот же день, когда я вышел покурить, за мной увязалась и Кэсси.

– Есть зажигалка? – спросила она.

Кэсси похудела и осунулась, и я попытался вспомнить, когда это произошло – пока мы работаем над операцией “Весталка” или (от этой мысли мне сделалось не по себе) за последние несколько дней? Я вытащил зажигалку и протянул ей.

День выдался холодный и пасмурный, у стен уже начали скапливаться ворохи опавшей листвы. Кэсси повернулась спиной к ветру и прикурила. Сегодня она накрасилась – тушь, немного румян, – но лицо над прикрывавшими огонек руками все равно выглядело бледным, почти серым.

– Роб, в чем дело? – спросила она, выпрямившись.

Желудок у меня сжался. Подобной мучительной беседы, наверное, не избежал ни один человек, но я не знаю мужчину, кто считал бы такие разговоры полезными, не помню ни единого случая, когда беседа имела бы положительный итог, и я, вопреки здравому смыслу, надеялся, что Кэсси относится к тем редким женщинам, которые обходятся без выяснения отношений.

– Ни в чем, – ответил я.

– Тогда почему ты себя так странно ведешь?

Я пожал плечами:

– Измотался, расследование застопорилось, последние несколько недель голова того и гляди лопнет. К тебе это никакого отношения не имеет.

– Роб, хватит. Еще как имеет. Ты ведешь себя так, словно я заразная, и началось это сразу после…

Я напрягся. Кэсси осеклась.

– Ничего подобного, просто сейчас мне нужно хоть немного личного пространства. Понимаешь?

– Еще бы понимать, что это такое. Я просто вижу, что ты от меня шарахаешься, а поскольку я не понимаю почему, то и поделать ничего не могу.

Углом глаза я заметил, как решительно она вскинула голову, и стало ясно, что так просто мне не отвертеться.

– Я не шарахаюсь, – мне сделалось до крайности неуютно, – просто зачем еще сильнее все усложнять? Прямо сейчас я не в состоянии начинать отношения и не хочу, чтобы ты подумала…

– Отношения? – Кэсси вскинула брови и едва не расхохоталась. – О господи, так вот в чем дело? Нет, Райан, я не планировала выйти за тебя замуж и нянчить на пару с тобой деток. С какой стати ты вообще решил, что мне нужны отношения? Мне надо, чтобы все стало как прежде, потому что сейчас до смешного дошло.

Я ей не поверил. Играла она убедительно – озадаченный взгляд, непринужденная поза, – любой другой выдохнул бы, неловко приобнял ее, и они рука об руку зашагали бы к былой дружбе. Вот только я изучил все жесты и уловки Кэсси, знал ее как свои пять пальцев. Учащенное дыхание, напряженные, как у гимнаста, плечи, едва заметная неуверенность в голосе – она до ужаса боится, и это, в свою очередь, до жути пугало меня.

– Ага, – сказал я, – ясно.

– Ты же это понимаешь. Так ведь, Роб? – И снова голос у нее слегка дрогнул.

– В сложившейся ситуации, на мой взгляд, уже не сделаешь так, чтобы все стало как прежде. Той субботней ночью я допустил огромную ошибку, и лучше бы ее не было, но ничего не исправишь. Мы попали в ловушку.

Кэсси стряхнула пепел на брусчатку, и я заметил, как ее лицо болезненно скривилось, словно я вдруг влепил ей оплеуху. Немного погодя она снова заговорила:

– Не факт, что это ошибка.

– Этого не должно было случиться. – Я с такой силой вжался в стену, что даже через костюм чувствовал каждый ее бугорок. – И не случилось бы, не устрой я такой бардак из собственной жизни. Прости, но все это так и есть.

– Ну ладно, – очень осторожно согласилась она, – ладно. Но это же не катастрофа. Мы друзья, у нас много общего, потому это и случилось, мы лишь станем немного ближе, только и всего.

Ее слова звучали резонно и здраво, а вот я разглагольствовал напыщенно и истерично, я и сам это понимал и мучился еще сильнее. Но ее глаза – такие глаза я видел у нее лишь однажды, когда мы сидели в квартире наркомана в доме, где людям вообще не надо бы жить. Тогда Кэсси тоже рассуждала разумно и хладнокровно.

– Да, – я отвел взгляд, – возможно. Мне просто нужно все это уложить в голове. Да и остальное тоже.

Кэсси развела руками:

– Роб… – Это недоумение в голосе я никогда не забуду. – Роб, это же я.

Ее лицо сделалось незнакомым, непроницаемым и опасным. Я согласен был в тот момент очутиться где угодно, только не рядом с ней.

– Мне пора, – я выкинул окурок, – зажигалку вернешь?

* * *

Не сумею объяснить, почему я практически не допускал возможности, что Кэсси говорит правду о том, чего она от меня ждет. В конце концов, ни мне, ни еще кому-нибудь она никогда не врала, и я не знаю, отчего с такой уверенностью решил, будто Кэсси вдруг заделалась лгуньей. Мне даже не приходило в голову, что она мучается вовсе не от неразделенной любви, а от того, что потеряла лучшего друга, которым я – думаю, тут я не преувеличиваю – все-таки был для нее.