В любви и боли. Противостояние. Том второй

Еще два небольших шага в сторону кровати, к углу столовой тележки с демонстрационным выходом в "центр сцены" практически перед моим изумленным лицом. Ты как раз подхватил по пути со второй полки чайного столика какой-то небольшой блестящий (скорее металлический) предмет с белым тюбиком неизвестного содержания все тем же неспешным ленивым движением абсолютного хозяина положения. И я уже попросту не соображаю отчего мой пульс с кардиодавлением разгоняются до отметки не совместимой с жизнью, что именно их стимулирует: твои сверхубедительные слова, их шокирующий смысл с разрядом в тысячу ватт прямо в сердце или то, что ты еще собирался со мной сотворить в ближайшие минуты, сразу по окончанию своего проникновенного монолога. Ты же никогда и ничего не делаешь просто так и тем более со мной. Каждая продуманная фраза, каждое взвешенное действие и жест — у всего своя определенная цель и поставленная задача. Как и сейчас. Довести меня до точки невозврата, унизить, стереть в полное ничто, превратить в свою безвольную раболепную тень. Ты уже давно все за меня решил, и ты сделал все, чтобы я подошла к этой черте без единого шанса на возврат и возможность что-либо переиграть по-своему.

Ошейник, Протокол, ограничения свободы в праве выбора, в передвижении и действиях? Что дальше? Продашь меня на органы на Черный рынок или собственноручно, прямо на этом полу вскроешь мне грудную клетку, изымешь из меня сердце и заспиртуешь его в банке на долгую незабываемую память?

— В этом нет ничего сверхсложного и запредельного. Выполняй свою часть обязательств перед своим Мастером в своем нынешнем статусе и все останется в пределах разумного, допустимого и приемлемого для обеих сторон. Просто радуй своего Хозяина, и его ответная благодарность не заставит себя долго ждать. А теперь… — небольшая пауза.

Слегка приподнимаешь подбородок, на пару секунд смыкая губы в свойственной лишь тебе манере хладнокровного хирурга. Жест свободной левой руки четырьмя пальцами в пол с указанием в определенную точку перед тобой. Мои глаза непроизвольно тянуться за ее движением, под ударом новой порции жидкого азота в сердечный клан. Я просто не успеваю обрабатывать полученную информацию, а ты уже прикладываешь меня очередным просчитанным действием весом в десять тысяч тонн.

— Стань на четвереньки и подползи к моей ноге. Посмотрим, как ты усвоила последние пункты правил своего нового положения… Эллис, ты меня слышишь?

Более чем. Вот только… никак не могу понять или поверить, что это не продолжение моего ночного кошмара. Обычно именно во сне, в определенные моменты ты не можешь пошевелиться, побежать или банально сойти с места, когда это требуется от тебя. Так и сейчас.

Меня намертво пригвоздило к полу собственным налитым свинцом телом. Не пошевелиться, ни издать ответного звука, даже стона о помощи. И не важно, что почти неделю назад я ползала перед тобой по полу в клубе твоего друга детства, как самая прожженная бл**ь. Там все было иначе. Все и абсолютно по другому. Там ты держал в своей руке свой эрегированный член, а сейчас… я понятия не имею, что ты уготовил для меня сейчас сверх того, чем уже успел приложить до этого.

— Эллис… ты хочешь разочаровать меня после всего, что я так старательно и доходчиво пытался тебе тут разъяснить?

Ты не можешь требовать от меня ТАКОГО сразу же, да еще и в безупречном исполнении. Дай мне хотя бы время прийти в себя и осмыслить то, что здесь произошло. Обдумать и осознать каждую из твоих фраз… хотя бы просто поверить, что это реальность, и ты говорил более, чем серьезно.

— Или собираешься начать этот день со своего наказания?

Нет… но ты же… ты же не можешь не видеть и не понимать, что со мной сейчас творится. И я не одна из твоих добровольных нижних, которые знакомы с твоей гребаной Темой не по сбору текстовой и визуальной информации с просторов интернета и художественной литературы. Я ни черта не знаю и не понимаю, что происходит, почему ты это делаешь, зачем и за что? Даже если это и есть твоя так называемая запущенная в действие изощренная месть палача-садиста, все равно у всего должны быть свои разумные пределы. Или тебе обязательно надо начать с максимальной точки отчета? Довести меня до грани, до состояния наивысшей агонии, до абсолютной необратимости перед свершившимся фактом… ткнуть лицом в выедающую кислоту своей ненасытной тьмы. Заполнить легкие и кровь ее токсичными испарениями…

— ЭЛЛИС, — нет, в твоем голосе не единой нотки натянутого нетерпения.