В любви и боли. Противостояние. Том второй

— Ты готова, Эллис? Готова выполнять приказы своего Хозяина и делать все от тебя зависящее, чтобы радовать его своим послушанием, исполнительностью и удовлетворять все его требования? — мне показалось, или твой голос принял отрезвляющие нотки бесчувственной официальности? Или я не успела осознать этого в полную меру из-за твоей ладони, скользнувшей по моей ягодице снова вверх на спину. Ты так не на секунду и не ослаблял своих нитей, растягивая по немеющей коже чувственным трением волнующей ласки и подрезая нужным набором слов дышащий на ладан рассудок. Все рассчитано, взвешено и вымерено на десять тысяч шагов вперед. Это твой идеальный сценарий. Твоя реальность, твой кровавый Эдем, твои правила и… твоя бесправная вещь — Эллис Льюис. Только тебе решать, когда и как меня убивать или воскрешать.

Она вздрогнула, зашипела по моим рецепторам твоим осязаемым движением и вакуумом окружающего меня мрака. Я не то чтобы почувствовала, а скорее догадалась, как ты неспешно поднялся с кресла, делая несколько звучных шагов вокруг стоящей перед тобой на карачках Эллис Льюис, и как остановился, все так же рядом, впритык, не ослабляя ни на грамм давления своих клинков и натянутых нитей. И меня снова выбило то ли ощутимой вибрацией твоих шагов, слившейся с моей неутихающей дрожью, то ли приближением твоей чертовой необратимости в поверхностном прикосновении твоих пальцев к моему лицу.

— Ты ведь хочешь этого… — не похоже, чтобы это был вопрос, на который я смогла бы ответить хотя бы кивком головы.

Ты приподнял мне лицо легким нажимом под подбородок, будто и вправду заглядывал в мои глаза сквозь светонепроницаемую ткань повязки. Но кто знает, может ты на самом деле обладал такой способностью, ведь я же чувствовала твой взгляд и не менее сильно, чем мое тело вбирало твои движения, касания, голос и пульсирующую тень.

— Моя сучка хочет и ждет своего Хозяина. Послушная и покладистая сучка… — новый хлесткий удар точно в цель до идеального поверхностного рассечения незащищенной сердечной мышцы.

Я лишь беспомощно втянула холодный воздух "сквозь" зубы и перекладину кляпа между ними, благодаря всевышнего (и тебя тоже), что ты не настолько высоко поднял мне голову, и я не захлебнулась собственной слюной. Но мне с лихвой хватило иного спазма панического удушья, резанувшего по горлу и трахее щелчком металлического карабина в кольце ошейника.

Сколько? Две секунды на все про все? А я уже готова кричать, не понимая, из-за чего — из-за твоих слов, твоего бесчувственного голоса или твоих действий? А может из-за всего сразу? Неужели все это время я надеялась, что меня ждут ванильно-сиропные сценки из "50 оттенков серого": ты обмажешь меня фисташковым мороженым, завяжешь газовым шарфиком глаза и будешь кормить клубникой со льдом?

Слышу… нет… чувствую два твоих шага, когда ты отпустил мне подбородок и одновременно потянул за поводок, отмеряя и распуская его длину от моей шеи и до твоей руки. Меня слишком прошивает и колотит, буквально до основания, чтобы суметь определить куда именно ты отступил — прямо передо мной или в сторону. Я даже не пытаюсь думать о том, на кого или на ЧТО я сейчас похожа и как выгляжу в твоих глазах. Ты поэтому завязал мне мои, чтобы я не видела твоего лица и как ты на меня сейчас смотришь? Чтобы я не закатила истерики раньше времени, до того, как до меня дойдет смысл твоей извращенной игры? Сучка? Рет-Рлау? Боже… пожалуйста… только не говори, что тебе и вправду это нравится.

— …Ты меня слышала? Эллис?

А ты разве что-то мне говорил? Или я на несколько секунд выпала из реальности? Не удивительно, я же только и делаю, что последнее время балансирую на режущих гранях между твоим миром и спасительным забвением.

— Иди за мной… следуй за моими шагами и голосом… — за голосом или твоим гребаным поводком?

У меня дико кружится голова, а вместе с ней и все, что меня окружает (или что должно окружать в эти секунды). Спасибо глухой черноте и твоему мраку, потому что я только чувствую, как меня кренит и притягивает к полу или стенке центрифуги. И, слава всевышнему, я не вижу, как твоя комната пляшет перед глазами, но теперь я не могу определить где ты, вернее, с какой стороны звучит твой голос — сверху, снизу, спереди или сзади. Я еще не успела прийти в себя и до конца осознать (понять я даже и не пыталась), что же ты со мной опять сделал, а ты уже снова окунал меня головой в ледяной прорубь без кислорода в легких на десять долгих минут.

— ЭЛЛИС, — нет, не твоя отмороженная интонация раскроила сердечную мышцу новым рубцом, хотя, возможно, и она заставила меня скользнуть, не поднимая руки, трясущейся ладонью по твердой опоре паркета. Ты только что натянул поводок, намеренно, легким давлением, заставив меня это почувствовать… господи, на моем горле. Ты сделал это. Прогнал по моим сенсорам смертельным разрядом в сто тысяч вольт, убивая замертво, останавливая сердце, разум… разрывая изнутри на кровавую пыль и атомы…